Сказочные рисунки смены времен года: Сказочное объяснение смены времен года рисунок 2 класс

Конечно, мы по-прежнему занимаемся рукоделием и прочим, но большая часть нашего искусства сосредоточена на процессе (а не на продукте).

Теперь, когда погода стала прохладнее и листья начали менять цвет, я решил сосредоточиться на идеях процессного искусства, которые вы можете использовать этой осенью.

Хотя я решил выделить художественные идеи, которые понравятся дошкольникам, я уверен, что дети всех возрастов получат удовольствие от этих проектов.

Ниже приведены некоторые идеи использования природных материалов в ваших осенних работах с детьми.

Предложите детям вместе создать холст для рисования желудей, изучая при этом различные техники рисования.

Если вы отправитесь на ферму, принесите немного кукурузы для этого занятия по рисованию кукурузы.

Создание мозаики из цветной кукурузы из окрашенных кукурузных зерен. Они получаются так хорошо, независимо от того, в каком направлении дети принимают это.

Придайте классике ароматный и грамотный оттенок, создав пряное яблочное искусство для детей.

Объедините искусство и науку с художественной идеей Fantastic Fun and Learning с падающим листом.

Используйте сладкий картофель для веселых штампов, таких как Sunny Day Family.

Возьмите несколько листьев и сделайте простые коллажи из листьев Homegrown Friends вместе с дошкольниками.

Используйте разнообразие осенней природы, чтобы создать осеннюю картину, например, «Все еще играя в школу».

Этот чувственный осенний художественный проект с использованием измельченных листьев от Mosswood Connections вызовет у детей чувство осязания.

Мне нравится, как A Little Pinch of Perfect включила картонные коробки для яиц и натуральные материалы в это занятие по рисованию осенних листьев.

Понравятся ли вашим детям эти марионетки-монстры из «Маленького грязного монстра»?

Багги и Бадди украшают сосновые шишки осенью, на мой взгляд!

Эти каракули из листьев от The Artful Parent просто великолепны!

Веселье дома с детьми Соберите милый венок осенней природы, сделанный детьми. Я вижу, как сделать его вместе для двери в класс.

Вы не сможете создать осеннее искусство, не рисуя сосновыми шишками, как это сделали No Time for Flash Cards. Я уверен, что дошкольники со мной согласятся.

Используйте несколько природных материалов, чтобы создать осеннее искусство «Приключения божьих коровок».

Конечно, вы и ваши дети можете создать потрясающее осеннее искусство и без природных материалов!

Ниже приведены еще несколько идей, которые вы можете попробовать с детьми этой осенью.

Связанный: Художественные проекты Fall Tree

Сделать индейку по следам индейки. Все, что вам нужно, это немного краски и несколько средств для чистки труб. Вы можете увидеть это в действии здесь:

Помогите детям создать совместный арт-проект «Осеннее чучело».

Позвольте детям исследовать негативное пространство, нарисовав отпечаток руки.

Play to Learn Осенний бумажный коллаж Preschool позволяет детям исследовать формы, осенние цвета и обрабатывать рисунки одновременно.

Помогите детям сделать свои собственные рисунки кляксами осени, как это сделали Багги и Бадди.

Вытащите свои старые сломанные мелки для этого осеннего занятия по рисованию. Make Life With Moore Babies рисует расплавленными мелками.

Nurturestore исследует искусство резистивной ленты с использованием осенних цветов, и я уверен, что детям это понравится.

Подготовьте осеннее приглашение Багги и Бадди для творчества из папиросной бумаги в вашем художественном центре.

Возьмите свою старую скалку, чтобы воплотить идею Fantastic Fun and Learning в рисовании осенних листьев!

Мне нравится, как «Что мы можем сделать с бумагой и клеем» использовали ткань осенних цветов, чтобы сделать этот красивый осенний коллаж.

Как мне никогда не приходило в голову рисовать гулопом, как это делала Life Over Cs?!

Вам нужно всего несколько материалов, чтобы сделать блестящие осенние листья для малышей!

Оставайтесь дома Педагог использует цвета осени в своих творениях из папиросной бумаги и пряжи.

Мне очень нравится осеннее художественное приглашение «Обучение 2- и 3-летних детей», созданное с помощью бра и пузырчатой ​​пленки!

Теперь, когда вы прочитали все эти удивительные идеи, что вы хотите создать со своими учениками этой осенью?

Сэкономьте время и позвольте нам сделать планирование за вас.

Вот некоторые осенние занятия для дошкольников, которые уже спланированы и готовы к работе. Вы найдете осенние планы уроков и осенние задания по математике для дошкольников.

Они станут отличным дополнением ко всем забавным осенним рисункам, которые вы будете делать со своими учениками!

Нажмите на изображения ниже, чтобы получить дополнительную информацию о каждом дошкольном ресурсе:

Еще лучше, присоединяйтесь к группе от учителя дошкольного образования 101! Это членство для воспитателей дошкольных учреждений дает вам доступ к ОЧЕНЬ большому количеству ресурсов по обучению детей младшего возраста, а также к тренингам и поддержке от специалистов в вашей области. Присоединяйтесь к списку ожидания прямо сейчас.

У вас есть отличные идеи для ваших следующих осенних творческих занятий. Теперь пришло время собирать материалы!

Вот некоторые предметы, которые вам могут понадобиться при создании осенних шедевров с детьми (я могу получать комиссионные за покупки, сделанные по ссылкам в этом посте):

• Смываемая краска
• Холстовые панели
• Искусственные желуди
• Искусственные листья
• Металлические маркеры Sharpie
• Оранжевые ершики для труб
• Малярная лента
• Фетровые осенние листья
• Папиросная бумага
• Кисти для рисования

Экскурсия по новейшей серии картин Дэвида Хокни

Находясь в коттедже семнадцатого века во французской Нормандии, Хокни провел пандемию в беспокойных поисках новых направлений для своей работы.

Последние три года Дэвид Хокни и его давний партнер Жан-Пьер (JP) Гонсалвеш де Лима живут в отдаленном коттедже семнадцатого века во французском регионе Нормандия. Впервые они увидели дом в 2018 году во время импровизированного визита в этот район и были настолько очарованы, что сразу же предложили купить его.

После тридцати пяти лет жизни в солнечной Калифорнии Хокни нашел новое вдохновение в драматических сезонных изменениях норманнского пейзажа. В 2020 году он начал рисовать на своем iPad каждый день, документируя появление тополей и фруктовых деревьев в саду, когда они распустились. Прошлым летом в Лондонской Королевской академии художеств была выставлена ​​подборка великолепно увеличенных гравюр на выставке под названием «Приход весны». Недавняя выставка рисунков с iPad в парижском Музее Оранжери представила годовую хронику времен года, от весны до редкого снежного дня. Он был вдохновлен гобеленом из Байё, средневековой вышивкой, изображающей завоевание Англии норманнами, которая хранится в музее недалеко от дома Хокни. Однако к нашему приезду он уже был в начальной стадии нового проекта — серии портретов на холсте.

В костюме в ломаную клетку и ярко-желтом галстуке Хокни принял нас в большой гостиной своего дома, обрамленной двумя каменными дымоходами. Рядом с их реальными моделями висели увеличенные отпечатки рисунков iPad с изображением интерьера — очага, двери с окном. Пока мы ели морской окунь со сливочным соусом Normande , Хокни показал нам запись лекции о Пикассо, которую он прочитал в 1984 году; теперь он был размещен на веб-сайте музея Гуггенхайма, и Хокни был в восторге, увидев свои идеи в свободном доступе в Интернете. В свои восемьдесят четыре года Хокни стал хилее, чем когда-то, но его энергия растет, когда он обсуждает свои мысли об искусстве. Его верный iPad, крышка которого запачкана краской, сопровождает его, куда бы он ни пошел. В середине нашего визита, когда мы сидели в его студии, устройство зажужжало о входящем звонке. Хокни открыл крышку и перевел экран в станковый режим. Появился его давний друг Бинг МакГилврей. Накануне Хокни плохо себя чувствовал, и Макгилврей звонил, чтобы отметиться. Но Хокни отмахнулся от беспокойства. «Что я только что прочитал у Александра Поупа? Для некоторых людей здоровье не лучше самой утомительной болезни», — сказал он. Наш разговор был сжат и отредактирован.

Что привело вас в Нормандию в 2018 году?

Мы пришли за тем [витражным] окном в Вестминстерском аббатстве, которое я сделал для королевы, со всеми цветками боярышника. И я сказал JP: «Почему бы нам просто не отправиться в Нормандию? До него легко добраться. Мы не останемся в Лондоне, потому что туда приезжает слишком много людей. Мы просто пойдем». И вот мы приехали в Онфлер. Доехали примерно за шесть часов, включая Ла-Манш. И мы наблюдали закат там, с солнцем позади, освещающим все вокруг, и это был фантастический опыт. Это было как Ван Гог — все было ясно, все было чудесно.

Чем вас заинтересовал гобелен из Байе?

Я всегда знал о гобелене из Байё и впервые пошел посмотреть на него в 1967 году. Нам рассказали об этом в школе [в Англии], когда мне было около пяти или шести лет. Это был 1942 или 43 год; возникла угроза немецкого завоевания. За три года до этого была завоевана Франция — и Голландия, и множество других европейских стран. Англии еще не было, и теперь я понимаю, почему они рассказали нам об этой истории: потому что это был последний раз, когда кто-то завоевал Англию.

Когда я снова увидел гобелен [недавно], я подумал, что должен сделать что-то на его основе.

Можете ли вы рассказать мне о связи Tapestry с вашей серией iPad?

Сначала мы с JP думали, что сделаем то же шоу, что и в Королевской академии — «Приход весны».

Вы имеете в виду то, как зритель проходит мимо гобелена и заставляет историю разворачиваться?

Да, но деревья на гобелене из Байе все одинаковые, не так ли? Дело не в сезонах, на самом деле. Речь идет о постройке кораблей и отъезде в Англию и тому подобных вещах. Но мой еще более реален — он о временах года. А мой длиннее, почти триста футов. [ Смеется. ] Пришлось сделать это из двухсот двадцати картин и прибавить к ним, чтобы получился целый год. Было немного сложно соединить их всех вместе, и мы не могли увидеть все это в этой студии. Мы могли сделать только половинную версию и должны были делать это частями. Так что я впервые увидел его, когда мы выставили его в музее, и я подумал, что он очень хорош.

Целый год в Нормандии. Мы начали с зимних деревьев. Вы должны начать с них, чтобы увидеть первые распустившиеся бутоны. Я сделал все эти фотографии и видел, что они становились все лучше и лучше по мере того, как я продвигался вперед, потому что я становился все более и более умелым с iPad. Но я хотел, чтобы это закончилось финальной снежной сценой, а здесь был только один снежный день, в январе. Синоптики сказали, что в воскресенье пойдет снег. Я встала рано. В любом случае свет появляется только около четверти девятого, и снега не было. Но все было серым. Я как раз думал о том, чтобы вернуться в постель, когда он начал опускаться, около 9.:15 90 157 утра

Серия рисунков Хокни с iPad, изображающих норманнский пейзаж, изображает редкий снежный день.

Что вы видите в норманнском ландшафте по сравнению с калифорнийским или британским?

Ландшафт Нормандии действительно очень близок к английскому ландшафту. Это всего лишь короткий путь к югу от Суссекса. Он очень, очень, очень зеленый. Это преобладающий цвет, который мы видим из окна повсюду, во всех направлениях, но недвижимость здесь намного дешевле. [ Смеется. ]

Как пандемия повлияла на проект?

Весна 2020 года была чудесной в Северной Европе. Это была красивая весна, и многие люди заметили ее, наверное, впервые, потому что были в одном месте. Я имею в виду, что моя подруга Селия Бертвелл — она изображена на картине «Мистер и миссис Кларк и Перси» — сказала мне, что никогда в жизни не замечала весны от начала до конца. Ей восемьдесят лет.

При всем том, что происходит в живописи в наши дни, очень мало людей хотят делать красивые вещи. Сейчас это не является целью многих художников, потому что, ак, красота была такой еще столетие или два назад. Но ты делаешь красивые вещи.

Я думаю, что мир прекрасен внешне, но большинство людей его не видят. Мир прекрасен, и он также безумен. Люди сумасшедшие. И я не думаю, что это сильно изменится. Я не вижу, как это меняется.

Рисуя времена года на своем iPad, Хокни близко познакомился с деревьями на своем участке площадью четыре акра.

Итак, большая часть того, что все пережили во время пандемии, для вас на самом деле была Нормандия, открытие этого ландшафта. Вы не чувствовали себя изолированными?

Ну, мне нравится изоляция, потому что я могу работать. Отсутствие посетителей было для меня благом, на самом деле. Люди жили в городах благодаря культуре, музыке и искусству, галереям и музеям. И именно поэтому я жил в них, но сейчас не уверен. Города мне сейчас не нужны. Я имею в виду, что теперь вы можете смотреть на любую большую картину на своем iPad. Вы можете рассмотреть их в невероятных деталях, не так ли?

На самом деле я не чувствую себя одиноким здесь. У меня есть эта студия, у меня есть связи со всеми по всему миру. Пока JP здесь, я в порядке. Я знаю, что человеческие отношения — это самое важное. Я имею в виду, что я восьмидесятичетырехлетний курильщик. Сколько мне еще осталось? Что ж, Пикассо дожил до девяноста одного года. Я знаю, что меня поддерживает: это работа. Это то, что удерживает большинство людей, не так ли?

Возможно, вас держит любопытство.

Да. Вы можете курить, пить и делать что хотите, если у вас есть любопытство. Многие люди этого не делают, не так ли?

У вас новая работа на стенах. Это тоже было сделано на iPad?

Нет. Я немного покончил с iPad. Я многому научился, делая отметки на iPad, но потом мне захотелось вернуться и делать отметки на картинах. Первую я сделал с JP, и с тех пор я хотел делать портреты практически всех, кто сюда приходил. Участковая медсестра, которая приходила. Винсент, который здесь садовник.

Для новой серии акриловых портретов на холсте Хокни нарисовал себя, своего садовника и всех, кто останавливался у дома.

Когда ты снова начал рисовать?

В ноябре, не так давно, а я уже сделал больше двадцати. Посмотрите на эту страницу здесь от Le Monde . Это просто фото парня, сидящего на стуле. Я предлагаю журналам использовать больше рисунков и картин; они намного лучше, чем фотографии, чтобы дать вам представление о человеке.

Что вы рисуете в первую очередь, когда кто-то садится за вас?

Вот медсестра, она садится, и сначала я рисую глаза, а потом голову. Я говорю: «Ну, тебе удобно?» Она будет сидеть там два или три часа, а я просто рисую ее. Я работаю с ними быстро, потому что привык быстро работать на iPad. Я рисую лица быстро, потому что тогда можно получить более тонкие вещи. Портрет надо делать быстро. На самом деле делать портрет медленно — это немного противоречие.

На одном портрете из новой серии Хокни изображен его давний компаньон, Жан-Пьер (JP) Гонсалвеш де Лима. Пристальный взгляд Гонсалвеша де Лимы на картине представлял собой «обновление наших клятв, наших невидимых клятв», сказал он.

Вы обычно говорите своим испытуемым, куда смотреть и как сидеть?

Нет, я позволил им найти свое место. Часто они просто смотрят на меня, и именно так я их рисую. Но я мог бы сделать брата и сестру на следующих выходных, и я бы хотел, чтобы сестра смотрела на брата, а брат смотрел на меня. И поэтому я поставила треугольник, потому что я буду смотреть на сестру и брата, конечно, но тогда брат просто смотрит на меня.

Как эти картины соотносятся с серией «82 портрета и 1 натюрморт», которую вы сделали в Лос-Анджелесе несколько лет назад?

Я на них особо не смотрел. Это разные; Я знаю, что это разные. В более ранних сериях всегда был один и тот же стул — по крайней мере, здесь иногда бывает другой стул. А в серии «82» каждую делал за два-три дня. И я начал их с рисунков углем. Я не знаю. Я только начинаю рисовать.

Вы находите рисование более физическим, чем работа на iPad?

Да, да. Картина снова держит кисти. Он отличается от iPad. Вот почему я тоже хотел вернуться к нему. Я имею в виду, я художник, в конце концов.

Вы рисуете стоя?

Я так долго не выдержу. Я должен сесть сейчас, вот здесь [на стул с колесиками, поставленный перед мольбертом].

Ты показываешь туда, где на полу лежат все окурки.

Да, мы разобрались. С холстами размером три фута на четыре фута мне удается добраться до каждого уголка картины, даже сидя.

Вас так много художников, но вы всегда художник. И вы много думали о фотографии и ее влиянии на искусство и создание изображений. Почему фотография так важна для художника?

Большинство людей думали, что фотография является окончательным изображением реальности, не так ли? Люди думали: вот и все, конец. Это не так. И я совершенно уверен, что это не так, но мало кто думает так, как я.

Я имею в виду, все дело в изображении. Мы всегда делали изображения, всегда. Если вернуться на двадцать-тридцать тысяч лет назад, искусство всегда есть изображение чего-либо. Я уверен, что первый мужчина сделал это — возможно, кто-то еще наблюдал за ним. И этот человек мог хмыкнуть или как-то сказать: «Я вижу животное», или что-то в этом роде.

Кроме того, цветная фотография никогда не была такой хорошей, потому что нельзя сфотографировать то, что существует в цвете. Вы заметите, что если у вас есть поле рапса, рапс имеет флуоресцентный желтый цвет. Но если сфотографировать, то нет. Это просто обычная желтизна.

«Фотографический рисунок» Хокни создает эффект, который он называет «3D без очков».

А вот работа, которую вы сделали с фотографиями, о фотографиях, хотя вы называете ее «фотографическим рисунком».

Да потому, что в ней все сфотографировано, но она еще и нарисована — каждую фигуру я туда аккуратно вставила.

Пространство создано цифровым способом или оно где-то существует?

Ну, этот этаж настоящий. Это моя студия. Но к этим снимкам добавилось время. И люди настоящие, но это творение — так что все это сделано Дэвидом Хокни. Стены все зеркала, и это все одни и те же фигуры, видите ли. Вы не можете увидеть их все сразу, как на старой фотографии. Вы должны смотреть на каждую фигуру и предмет, потому что у каждого есть своя перспектива. В космосе все движется. Итак, третье измерение — это время, которое не может существовать без пространства.

Мне все еще трудно понять, как вы это сделали.

Эта работа состояла из девяти картин, и я поставил девять стульев там, там, там и там. Затем я заставил людей подойти и сесть, но они не все сидели вместе. И каждый человек фотографируется в 3D. Затем вы кладете его на компьютер, и он медленно его составляет. Вы можете видеть это только в 2-D, но можете изменить их как хотите. Итак, я разместил каждую фигурку, и у нас получилось вот это. Это 3D без очков — потому что 3D-очки не работают, не так ли?

Движущееся изображение не является трехмерным, даже если оно имеет два измерения и линейное время. Они говорят, что хотят делать фотографии в четырех измерениях, которые были бы похожи на реальный мир. Что ж, если вы когда-нибудь оказывались на 4D-изображении, я думаю, первый вопрос, который вы хотели бы задать, это «Где выход?» [ Смеется. ]

Я нахожу захватывающим то, что вы ищете плоскость и чистый цвет в своих картинах — и в то же время создаете сложные виртуальные изображения, подобные этому, где вы играете со всеми аспектами перспективы.

Ну да. Это гораздо больше иллюзия пространства, чем может быть одна фотография. Я пришел, чтобы увидеть, что на самом деле было изобретением перспективы. Двадцать лет назад я все еще считал перспективу математическим изобретением. Но теперь я знаю, что это не изобретение, а открытие закона оптики.

История искусства говорит нам, что Брунеллески изобрел перспективу во Флоренции в 1420 году. Мы побывали во Флоренции в 2000 году и стояли около семи метров внутри Дуомо с панелью размером с Брунеллески. И с помощью вогнутого зеркала диаметром пять дюймов мы спроецировали Баптистерий [Святого Иоанна] на панель, как это сделал он. Оно было перевернуто, но читалось правильно. Именно таким было первое перспективное изображение, нарисованное из одной математической точки в середине зеркала или линзы.

Итак, линзы были доминирующей вещью в течение шестисот лет, и я думаю, что изображения должны уйти от этого, на самом деле. Если вы это сделаете, могут произойти удивительные вещи. Но я только все еще узнаю это. Мне восемьдесят четыре — я не могу так долго, но кто-то другой может взяться за это. Если я смогу изложить больше своих идей о фотографии, может быть, кто-нибудь прочтет ее и, возможно, начнет понимать, что происходит сегодня.

Когда вы учились в художественной школе, что было вершиной того, что считалось искусством? Каких вершин вас учили достигать?

Я пошел в художественную школу в Брэдфорде [Англия], когда мне было шестнадцать лет. И в течение четырех лет мы просто рисовали с натуры, и это учит вас смотреть. Вот и все рисование. Он учит вас смотреть и задавать вопросы. Человек садился рядом с моим рисунком, а потом рисовал плечо или что-то в этом роде, и я видел, что он видел больше, чем я. Так что, когда я вернулся к своему, я посмотрел тяжелее.

Какие это были годы?

с 1953 по 1957 год. А потом, с 19С 59 по 1962 год я учился в Королевском колледже искусств — три года, и именно тогда я действительно открыл для себя свою живопись. Я не так много рисовал в Брэдфорде — я делал модели и тому подобное, но тогда мы мало что знали о цвете. Брэдфорд был очень, очень темным городом, с черными зданиями из-за угля и всего прочего. Я оставил его в 1959 году и больше никогда не возвращался.

В школе вас учили абстракции, верно?

Ну да. На протяжении пятидесятых, шестидесятых и семидесятых годов царила абстракция, но меня она никогда особо не привлекала. Сначала казалось, что абстракция приведет ко всему, но это не так, не так ли?

Я написал письмо [недавно в The Art Newspaper ], потому что прочитал рецензию на книгу под названием «За гранью абстракции» и подумал, что это может быть. Джакометти сказал, что абстрактное искусство — это «искусство носового платка», что мне нравится. [ Смеется. ] Но я думаю, что теперь абстракция сказала свое слово. Вы должны теперь изобразить, но это должно быть сделано по-новому. Как? Это настоящая проблема на сегодняшний день.

Если подумать, абстракция возникла на пике фотографии. Эти журналы с иллюстрированной фотографией появились в тридцатых годах.0157 Life , Picture Post в Англии, Illustrated . И они закончились, когда пришло телевидение. Телевидение взяло на себя все эти картинки. Я имею в виду, Picture Post выходил каждую неделю — это была очень быстрая печать, быстрая фотография. Но когда Клемент Гринберг говорил, что главное — это абстракция, это было время, когда никто не сомневался в фотографии, правда?

В Музее современного искусства, когда я был там в последний раз, я думаю, там была комната, полная абстрактных картин [Герхарда] Рихтера, написанных несколькими людьми — и это было нормально. Затем вы переходите к Филипу Гастону. Ну, я имею в виду, это был просто фантастический прыжок, и я подумал: ну, так намного, намного лучше.

Да, я думаю, что абстракция станет просто историческим произведением. Вы знаете эту книгу «Сила образов»?

Нет. Каков его тезис?

Это Дэвид Фридберг. Это действительно хорошо. Она была опубликована примерно в 1990 году. Впервые я прочитал ее тогда, а затем перечитал еще раз где-то в 2005 году. Первый абзац ошеломляет. Там говорится, что образы обладают великой силой. Мы поклоняемся им. Мы отправляемся в путешествия, чтобы увидеть их. Мы хотим их уничтожить. И ты думаешь, что это все в прошлом, а он говорит, нет, это и сегодня тоже. Он указывает, что если искусство уходит от образов, то что такое искусство? Ничего особенного, потому что сила в образах.

Как вы относились к искусству, когда были ребенком?

Раньше я рисовал там, где жил. В конце концов, я купила коляску, положила в нее краски и выкатила ее, и это было намного проще. [ Смеется. ] Есть некоторые из моих картин тех лет, которые все еще существуют, но многие из них стали совсем темными. Потому что я, вероятно, использовал слишком много белого в краске — вот почему картины становятся темными.

Вы видели Моне, когда ходили в музей? Как вы думаете, они стали темнее?

Мне было интересно, но я думал, что это освещение.

Ну, я помню, что видел их в 1960 году, то есть примерно через тридцать лет после того, как их туда положили. И я помню их очень синими. И теперь часть блюза ушла. А в Музее современного искусства эти «Нимфеи» («Водяные лилии») не такие темные.

Кто-то сказал мне, что, возможно, он покрыл их лаком. Но я так не думаю, потому что Моне умел рисовать, и все его картины до сих пор имеют цвет и не потемнели. Но некоторые картины темнеют, и я не знаю, почему. На самом деле, я крашу все свои картины до последнего.

Художник также уделяет много внимания репродукции.

Да, и я был свидетелем многих изменений в печати. Я помню, как увидел первые книги об импрессионизме в художественной школе, и вам нужно было вымыть руки, прежде чем вам разрешалось прикоснуться к ним и посмотреть. И тогда они стоили около десяти фунтов — это были большие деньги для книги в 1953 году. Когда у меня была моя первая выставка в галерее [Пола] Касмина, он просто сделал одну маленькую картинку, черно-белую, и все. там было. Я не думаю, что он когда-либо выпускал каталог. А потом каталоги стали пополняться. Я помню, как — кажется, это был Роберт Хьюз — сказал, что иногда они могут быть размером с лондонский телефонный справочник. [ Смеется. ]

Я всегда следил за печатью, меня всегда это интересовало, и я всегда знал, что изображения становятся известными благодаря их воспроизведению. Но они также должны быть запоминающимися. Вам нужны памятные фотографии. И я нарисовал немало памятных картин, не так ли?

Как вы думаете, что делает их запоминающимися?

Никто не знает.

Даже ты?

Нет, потому что если бы кто-нибудь знал, памятных картинок было бы намного больше. [ Смеется. ] Но ты не знаешь, даже когда их рисуешь. Например, «Большой всплеск» — я нарисовал его в Беркли, Калифорния, когда преподавал там. Я понятия не имел, что это будет очень известная картина.

«Большой всплеск», 1967 год. «Я понимаю, что в реальной жизни всплеск никогда нельзя увидеть таким — он происходит слишком быстро», — сказал Хокни. «И меня это позабавило, поэтому я рисовал очень, очень медленно». Работа Дэвида Хокни / Фотография © Tate

Интересны ли вам современные художники?

Ну да, есть. Я не уверен, что есть какие-то подходы к моему образу мыслей, но они могут.

Я думаю, что звездная система рушится, не так ли? Я имею в виду, кинозвезды сейчас, кроме Брэда Питта — что там? Газетам, кино нужны звезды, средствам массовой информации тоже нужны звезды. Они распространяют сплетни и прочее. Но где звезды сегодня? На iPhone ваши друзья — звезды на экране. Зачем вам еще одна звезда или еще один экран, когда он у вас в руках? Я имею в виду, мы не знаем, что все это делает с нами.