Разное

Напечатать цифры: Цифры на листе формата А4 для печати.

Рассказ Ивана Бунина «Цифры» читать текст, распечатать

Распечатать

Текст рассказа Ивана Бунина «Цифры», читать онлайн — 7 минут.

I

Мой дорогой, когда ты вырастешь, вспомнишь ли ты, как однажды зимним вечером ты вышел из детской в столовую, остановился на пороге, — это было после одной из наших ссор с тобой, — и, опустив глаза, сделал такое грустное личико?
Должен сказать тебе: ты большой шалун. Когда что-нибудь увлечет тебя, ты не знаешь удержу. Ты часто с раннего утра до поздней ночи не даешь покоя всему дому своим криком и беготней.

Зато я и не знаю ничего трогательнее тебя, когда ты, насладившись своим буйством, притихнешь, побродишь по комнатам и наконец подойдешь и сиротливо прижмешься к моему плечу! Если же дело происходит после ссоры и если я в эту минуту скажу тебе хоть одно ласковое слово, то нельзя выразить, что ты тогда делаешь с моим сердцем! Как порывисто кидаешься ты целовать меня, как крепко обвиваешь руками мою шею, в избытке той беззаветной нежности, той страстной нежности, на которую способно только детство!

Но это была слишком крупная ссора.

Помнишь ли, что в этот вечер ты даже не решился близко подойти ко мне?

— Покойной ночи, дядечка, — тихо сказал ты мне и, поклонившись, шаркнул ножкой.

Конечно, ты хотел после всех своих преступлений показаться особенно деликатным1, особенно приличным и кротким мальчиком. Нянька, передавая тебе единственный, известный ей признак благовоспитанности, когда-то учила тебя: «Шаркни ножкой!» И вот ты, чтобы задобрить меня, вспомнил, что у тебя есть в запасе хорошие манеры. И я понял это — и поспешил ответить так, как будто между нами ничего не произошло, но все-таки очень сдержанно:

— Покойной ночи.

Но мог ли ты удовлетвориться таким миром? Да и лукавить ты не горазд еще. Перестрадав свое горе, твое сердце с новой страстью вернулось к той заветной мечте, которая так пленяла тебя весь этот день. И вечером, как только эта мечта опять овладела тобою, ты забыл и свою обиду, и свое самолюбие, и свое твердое решение всю жизнь ненавидеть меня. Ты помолчал, собрал силы и вдруг, торопясь и волнуясь, сказал мне:

— Дядечка, прости меня… Я больше не буду… И, пожалуйста, все-таки покажи мне цифры! Пожалуйста!

Можно ли было после этого медлить с ответом? А я все-таки помедлил. Я, видишь ли, очень, очень умный дядя…

II

Ты в этот день проснулся с новой мыслью, с новой мечтой, которая захватила всю твою душу.

Только что открылись для тебя еще не изведанные радости: иметь свои собственные книжки с картинками, пенал, цветные карандаши — непременно цветные! — и выучиться читать, рисовать и писать цифры. И все это сразу, в один день, как можно скорее. Открыв утром глаза, ты тотчас же позвал меня в детскую и засыпал горячими просьбами: как можно скорее выписать тебе детский журнал, купить книг, карандашей, бумаги и немедленно приняться за цифры.

— Но сегодня царский день, все заперто, — соврал я, чтобы оттянуть дело до завтра или хоть до вечера: уж очень не хотелось мне идти в город.

Но ты замотал головою.

— Нет, нет, не царский! — закричал ты тонким голоском, поднимая брови. — Вовсе не царский, — я знаю.

— Да уверяю тебя, царский! — сказал я.

— А я знаю, что не царский! Ну, пожа-алуйста!

— Если ты будешь приставать, — сказал я строго и твердо то, что говорят в таких случаях все дяди, — если ты будешь приставать, так и совсем не куплю ничего.

Ты задумался.

— Ну, что ж делать! — сказал ты со вздохом. — Ну, царский, так царский. Ну, а цифры? Ведь можно же, — сказал ты, опять поднимая брови, но уже басом, рассудительно, — ведь можно же в царский день показывать цифры?

— Нет, нельзя, — поспешно сказала бабушка. — Придет полицейский и арестует… И не приставай к дяде.

— Ну, это-то уж лишнее, — ответил я бабушке. — А просто мне не хочется сейчас. Вот завтра или вечером — покажу.

— Нет, ты сейчас покажи!

— Сейчас не хочу. Сказал — завтра.

— Ну, во-от, — протянул ты. — Теперь говоришь — завтра, а потом скажешь — еще завтра. Нет, покажи сейчас!

Сердце тихо говорило мне, что я совершаю в эту минуту великий грех — лишаю тебя счастья, радости… Но тут пришло в голову мудрое правило: вредно, не полагается баловать детей.

И я твердо отрезал:

— Завтра. Раз сказано — завтра, значит, так и надо сделать.

— Ну, хорошо же, дядька! — пригрозил ты дерзко и весело.— Помни ты это себе!

И стал поспешно одеваться.

И как только оделся, как только пробормотал вслед за бабушкой: «Отче наш, иже еси на небеси…» и проглотил чашку молока, — вихрем понесся в зал. А через минуту оттуда уже слышались грохот опрокидываемых стульев и удалые крики…

И весь день нельзя было унять тебя. И обедал ты наспех, рассеянно, болтая ногами, и все смотрел на меня блестящими странными глазами.

— Покажешь? — спрашивал ты иногда. — Непременно покажешь?

— Завтра непременно покажу, — отвечал я.

— Ах, как хорошо! — вскрикивал ты. — Дай Бог поскорее, поскорее завтра!

Но радость, смешанная с нетерпением, волновала тебя все больше и больше. И вот, когда мы — бабушка, мама и я — сидели перед вечером за чаем, ты нашел еще один исход своему волнению.

III

Ты придумал отличную игру: подпрыгивать, бить изо всей силы ногами в пол и при этом так звонко вскрикивать, что у нас чуть не лопались барабанные перепонки.

— Перестань, Женя, — сказала мама. В ответ на это ты — трах ногами в пол!

— Перестань же, деточка, когда мама просит, — сказала бабушка.

Но бабушки-то ты уж и совсем не боишься. Трах ногами в пол!

— Да перестань, — сказал я, досадливо морщась и пытаясь продолжать разговор.

— Сам перестань! — звонко крикнул ты мне в ответ, с дерзким блеском в глазах, и, подпрыгнув, еще сильнее ударил в пол и еще пронзительнее крикнул в такт.

Я пожал плечом и сделал вид, что больше не замечаю тебя.

Но вот тут-то и начинается история.

Я, говорю, сделал вид, что не замечаю тебя. Но сказать ли правду? Я не только не забыл о тебе после твоего дерзкого крика, но весь похолодел от внезапной ненависти к тебе. И уже должен был употреблять усилия, чтобы делать вид, что не замечаю тебя, и продолжать разыгрывать роль спокойного и рассудительного.

Но и этим дело не кончилось.

Ты крикнул снова. Крикнул, совершенно позабыв о нас и весь отдавшись тому, что происходило в твоей переполненной жизнью душе, — крикнул таким звонким криком беспричинной, божественной радости, что сам Господь Бог улыбнулся бы при этом крике. Я же в бешенстве вскочил со стула.

— Перестань! — рявкнул я вдруг, неожиданно для самого себя, во все горло.

Какой черт окатил меня в эту минуту целым ушатом злобы? У меня помутилось сознание. И надо было видеть, как дрогнуло, как исказилось на мгновение твое лицо молнией ужаса!

— А! — звонко и растерянно крикнул ты еще раз.

И уже без всякой радости, а только для того, чтобы показать, что ты не испугался, криво и жалко ударил в пол каблуками.

А я — я кинулся к тебе, дернул тебя за руку, да так, что ты волчком перевернулся передо мною, крепко и с наслаждением шлепнул тебя и, вытолкнув из комнаты, захлопнул дверь.

Вот тебе и цифры!

IV

От боли, от острого и внезапного оскорбления, так грубо ударившего тебя в сердце в один из самых радостных моментов твоего детства, ты, вылетевши за дверь, закатился таким страшным, таким пронзительным альтом, на какой не способен ни один певец в мире. И надолго, надолго замер… Затем набрал в легкие воздуху еще больше и поднял альт уже до невероятной высоты…

Затем паузы между верхней и нижней нотами стали сокращаться, — вопли потекли без умолку. К воплям прибавились рыдания, к рыданиям — крики о помощи. Сознание твое стало проясняться, и ты начал играть, с мучительным наслаждением играть роль умирающего.

— О-ой, больно! Ой, мамочка, умираю!

— Небось, не умрешь, — холодно сказал я. — Покричишь, покричишь, да и смолкнешь.

Но ты не смолкал.

Разговор, конечно, оборвался. Мне было уже стыдно, и я зажигал папиросу, не поднимая глаз на бабушку. А у бабушки вдруг задрожали губы, брови, и, отвернувшись к окну, она стала быстро, быстро колотить чайной ложкой по столу.

— Ужасно испорченный ребенок! — сказала, нахмуриваясь и стараясь быть беспристрастной, мама и снова взялась за свое вязанье. — Ужасно избалован!

— Ой, бабушка! Ой, милая моя бабушка! — вопил ты диким голосом, взывая теперь к последнему прибежищу — к бабушке.

И бабушка едва сидела на месте.

Ее сердце рвалось в детскую, но, в угоду мне и маме, она крепилась, смотрела из-под дрожащих бровей на темневшую улицу и быстро стучала ложечкой по столу.

Понял тогда и ты, что мы решили не сдаваться, что никто не утолит твоей боли и обиды поцелуями, мольбами о прощении. Да и слез уже не хватало. Ты до изнеможения упился своими рыданиями, своим детским горем, с которым не сравнится, может быть, ни одно человеческое горе, но прекратить вопли сразу было невозможно, хотя бы из-за одного самолюбия.

Ясно было слышно: кричать тебе уже не хочется, голос охрип и срывается, слез нет. Но ты все кричал и кричал!

Было невмоготу и мне. Хотелось встать с места, распахнуть дверь в детскую и сразу, каким-нибудь одним горячим словом, пресечь твои страдания. Но разве это согласуется с правилами разумного воспитания и с достоинством справедливого, хотя и строгого дяди.

Наконец ты затих…

V

— И мы тотчас помирились? — спрашиваешь ты.

Нет, я все-таки выдержал характер. Я, по крайней мере, через полчаса после того, как ты затих, заглянул в детскую. И то как? Подошел к дверям, сделал серьезное лицо и растворил их с таким видом, точно у меня было какое-то дело. А ты в это время уже возвращался мало-помалу к обыденной жизни.

Ты сидел на полу, изредка подергивался от глубоких прерывистых вздохов, обычных у детей после долгого плача, и с потемневшим от размазанных слез личиком забавлялся своими незатейливыми игрушками — пустыми коробочками от спичек, — расставляя их по полу, между раздвинутых ног, в каком-то, только тебе одному известном порядке.

Как сжалось мое сердце при виде этих коробочек!

Но, делая вид, что отношения наши прерваны, что я оскорблен тобою, я едва взглянул на тебя. Я внимательно и строго осмотрел подоконники, столы… Где это мой портсигар?.. И уже хотел выйти, как вдруг ты поднял голову и, глядя на меня злыми, полными презрения глазами, хрипло сказал:

— Теперь я никогда больше не буду любить тебя.

Потом подумал, хотел сказать еще что-то очень обидное, но запнулся, не нашелся и сказал первое, что пришло в голову:

— И никогда ничего не куплю тебе.

— Пожалуйста! — небрежно ответил я, пожимая плечом. — Пожалуйста! Я от такого дурного мальчика и не взял бы ничего.

— Даже и японскую копеечку, какую тогда подарил, назад возьму! — крикнул ты тонким, дрогнувшим голосом, делая последнюю попытку уязвить меня.

— А вот это уж и совсем нехорошо! — ответил я. — Дарить и потом отнимать! Впрочем, это твое дело.

Потом заходили к тебе мама и бабушка. И так же, как я, делали сначала вид, что вошли случайно… по делу… Затем качали головами и, стараясь не придавать своим словам значения, заводили речь о том, как это нехорошо, когда дети растут непослушными, дерзкими и добиваются того, что их никто не любит. А кончали тем, что советовали тебе пойти ко мне и попросить у меня прощения.

— А то дядя рассердится и уедет в Москву, — говорила бабушка грустным тоном. — И никогда больше не приедет к нам.

— И пускай не приедет! — отвечал ты едва слышно, все ниже опуская голову.

— Ну, я умру, — говорила бабушка еще печальнее, совсем не думая о том, к какому жестокому средству прибегает она, чтобы заставить тебя переломить свою гордость.

— И умирай, — отвечал ты сумрачным шепотом.

— Хорош! — сказал я, снова чувствуя приступ раздражения. — Хорош! — повторил я, дымя папиросой и поглядывая в окно на темную пустую улицу.

И, переждав, пока пожилая худая горничная, всегда молчаливая и печальная от сознания, что она — вдова машиниста, зажгла в столовой лампу, прибавил:

— Вот так мальчик!

— Да не обращай на него внимания, — сказала мама, заглядывая под матовый колпак лампы, не коптит ли. — Охота тебе разговаривать с такой злючкой!

И мы сделали вид, что совсем забыли о тебе.

VI

В детской огня еще не зажигали, и стекла ее окон казались теперь синими-синими. Зимний вечер стоял за ними, и в детской было сумрачно и грустно. Ты сидел на полу и передвигал коробочки. И эти коробочки мучили меня. Я встал и решил побродить по городу.

Но тут послышался шепот бабушки.

— Бесстыдник, бесстыдник! — зашептала она укоризненно. — Дядя тебя любит, возит тебе игрушки, гостинцы…

Я громко прервал:

— Бабушка, этого говорить не следует. Это лишнее. Тут дело не в гостинцах.

Но бабушка знала, что делает.

— Как же не в гостинцах? — ответила она. — Не дорог гостинец, а дорога память.

И, помолчав, ударила по самой чувствительной струне твоего сердца:

— А кто же купит ему теперь пенал, бумаги, книжку с картинками? Да что пенал! Пенал — туда-сюда. А цифры? Ведь уж этого не купишь ни за какие деньги. Впрочем, — прибавила она, — делай, как знаешь. Сиди тут один в темноте.

И вышла из детской.

Конечно, — самолюбие твое было сломлено! Ты был побежден!

Чем неосуществимее мечта, тем пленительнее, чем пленительнее, тем неосуществимее. Я уже знаю это.

С самых ранних дней моих я у нее во власти. Но я знаю и то, что, чем дороже мне моя мечта, тем менее надежд на достижение ее. И я уже давно в борьбе с нею. Я лукавлю: делаю вид, что я равнодушен. Но что мог сделать ты?

Счастье, счастье!

Ты открыл утром глаза, переполненный жаждою счастья. И с детской доверчивостью, с открытым сердцем кинулся к жизни: скорее, скорее!

Но жизнь ответила:

— Потерпи.

— Ну пожалуйста! — воскликнул ты страстно.

— Замолчи, иначе ничего не получишь!

— Ну погоди же! — крикнул ты злобно. И на время смолк.

Но сердце твое буйствовало. Ты бесновался, с грохотом валял стулья, бил ногами в пол, звонко вскрикивал от переполнявшей твое сердце радостной жажды… Тогда жизнь со всего размаха ударила тебя в сердце тупым ножом обиды. И ты закатился бешеным криком боли, призывом на помощь.

Но и тут не дрогнул ни один мускул на лице жизни… Смирись, смирись!

И ты смирился.

VII

Помнишь ли, как робко вышел ты из детской и что ты сказал мне?

— Дядечка! — сказал ты мне, обессиленный борьбой за счастье и все еще алкая1 его. — Дядечка, прости меня. И дай мне хоть каплю того счастья, жажда которого так сладко мучит меня.

Но жизнь обидчива.

Она сделала притворно-печальное лицо.

— Цифры! Я понимаю, что это счастье… Но ты не любишь дядю, огорчаешь его…

— Да нет, неправда, — люблю, очень люблю! — горячо воскликнул ты.

И жизнь наконец смилостивилась.

— Ну уж Бог с тобою! Неси сюда к столу стул, давай карандаши, бумагу…

И какой радостью засияли твои глаза!

Как хлопотал ты! Как боялся рассердить меня, каким покорным, деликатным, осторожным в каждом своем движении старался ты быть! И как жадно ловил ты каждое мое слово!

Глубоко дыша от волнения, поминутно слюнявя огрызок карандаша, с каким старанием налегал ты на стол грудью и крутил головой, выводя таинственные, полные какого-то божественного значения черточки!

Теперь уже и я наслаждался твоей радостью, с нежностью обоняя запах твоих волос: детские волосы хорошо пахнут, — совсем как маленькие птички.

— Один… Два… Пять… — говорил ты, с трудом водя по бумаге.

— Да нет, не так. Один, два, три, четыре.

— Сейчас, сейчас, — говорил ты поспешно. — Я сначала: один, два…

И смущенно глядел на меня.

— Ну, три…

— Да, да, три! — подхватывал ты радостно. — Я знаю. И выводил три, как большую прописную букву Е.

Конец!

Форматирование чисел в виде текста

Excel для Microsoft 365 Excel для Интернета Excel 2021 Excel 2019 Excel 2016 Excel 2013 Excel 2010 Excel 2007 Еще…Меньше

Если вы хотите, чтобы в Excel числа определенных типов воспринимались как текст, используйте вместо числового формата текстовый. Например, при использовании номеров кредитных карт или других числового кода, содержащих не менее 16 цифр, необходимо использовать текстовый формат. Это происходит потому Excel что точность не может быть больше 15 цифр, и она округлит все числа после 15-й цифры до нуля, что, вероятно, вас не захотнет.

Если число имеет текстовый формат, это легко определить, поскольку число будет выровнено в ячейке по левому краю, а не по правому.

  1. Выберем ячейку или диапазон, которые содержат числа, которые вы хотите отформать как текст. Выбор ячеек или диапазона.

    Совет: Можно также выделить пустые ячейки, отформатировать их как текст, а затем ввести числа. Такие числа будут иметь текстовый формат.

  2. На вкладке Главная в группе Число щелкните стрелку рядом с полем Числовом формате и выберите текст.

    Примечание: Если вы не видите параметр Текст, прокрутите список с помощью ручений.

Советы: 

  • Чтобы использовать десятичные знаки в числах, хранящихся как текст, возможно, придется вводить эти числа с десятичными разделителями.

  • При вводе числа, начинающегося с нуля (например, кода продукта), этот ноль по умолчанию удаляется. Если требуется сохранить ноль, можно создать пользовательский числовой формат, который не позволит приложению Excel удалять начальные нули в числах. Например, при вводе десятизначного кода продукта Excel по умолчанию изменяет число 0784367998 на 784367998. В данном случае можно создать пользовательский числовой формат с кодом 0000000000, чтобы в Excel отображались все десять знаков кода продукта, включая начальный ноль. Дополнительные сведения об этой проблеме см. в статьях Создание и удаление пользовательских числовых форматов и Сохранение начальных нулей в числовых кодах.

  • Иногда числа могут быть отформатированы и сохранены в ячейках как текст, что впоследствии может привести к проблемам при вычислениях или беспорядку при сортировке. Это иногда случается при импорте или копировании чисел из базы данных или другого источника данных. В такой ситуации требуется обратное преобразование чисел, сохраненных в виде текста, в числовой формат. Дополнительные сведения см. в статье Преобразование чисел из текстового формата в числовой.

  • Вы также можете использовать функцию ТЕКСТ для преобразования числа в текст с определенным числовым форматом. Примеры использования этого метода см. в статье Сохранение начальных нулей в числовых кодах. Сведения об использовании функции ТЕКСТ см. в документе Функция ТЕКСТ.

Печать электронной таблицы в Numbers на Mac

Вы можете распечатать электронную таблицу Numbers с принтера, настроенного для работы с вашим Mac. Чтобы узнать о настройке принтера, см. раздел О AirPrint.

Перед печатью электронной таблицы вы можете изменить ее настройки, чтобы она выглядела так, как вы хотите. Например, вы можете захотеть скрыть или отобразить имя таблицы и отключить линии сетки, чтобы они не отображались.

В Numbers можно указать другие параметры, влияющие на распечатываемую электронную таблицу, но не на рабочий холст. Эти настройки включают номера страниц, поля, верхний колонтитул и многое другое.

  1. Откройте электронную таблицу и выберите «Файл» > «Печать».

    Боковая панель настройки печати открывается справа, а электронная таблица отображается в синей сетке слева.

  2. Нажмите всплывающее меню «Принтер» и выберите принтер.

    Если у вас еще не настроен принтер, сделайте это в меню Apple > Системные настройки (или Системные настройки) > Принтеры и сканеры.

  3. Нажмите всплывающее меню «Размер страницы» и выберите параметр.

  4. Установите другие параметры печати:

    • Ориентация страницы: По умолчанию в Numbers используется портретная (вертикальная) ориентация, но вы можете выбрать альбомную.

    • Масштаб содержимого: По умолчанию Numbers масштабирует содержимое так, чтобы оно соответствовало ширине одной страницы. Чтобы отобразить содержимое на нескольких страницах, перетащите ползунок, чтобы отрегулировать масштаб. Чтобы снова подогнать содержимое по ширине страницы, нажмите «Подогнать». (Если вы откроете электронную таблицу из Numbers ’09, Подгонка по умолчанию отключена.)

    • Повторять заголовки таблицы: Установите флажок, чтобы печатать заголовки таблицы на каждой странице, где отображается таблица.

    • Печать комментариев: Установите флажок, чтобы печатать комментарии. Комментарии отображаются на отдельной странице, следующей за листом. Флаги комментариев на листе пронумерованы в соответствии с комментариями на странице комментариев.

    • Печать фона листа: Установите флажок для печати цвета фона листа. Если вы отключите фон листа, все цвета текста на листе изменятся на черный. Этот параметр появляется только при изменении фона листа.

    • Номера страниц: Номера страниц печатаются по умолчанию.

      Чтобы продолжить нумерацию страниц с предыдущего листа, выберите «Продолжить с предыдущего листа». Если вы выберете «Начать с», введите номер начальной страницы. Если вы не хотите, чтобы номер страницы печатался на определенном листе, щелкните центр нижнего колонтитула на миниатюре листа в сетке слева, выберите номер страницы, затем нажмите клавишу «Удалить» на клавиатуре.

    • Порядок страниц: Выберите нумерацию страниц сверху вниз, затем слева направо или слева направо, а затем сверху вниз.

    • Поля страницы: Введите значения или щелкните стрелки рядом с верхним и нижним, чтобы установить поля страницы.

  5. Чтобы добавить и изменить заголовок, выполните одно из следующих действий:

    • Добавьте текст в заголовок: Наведите указатель на миниатюру листа в сетке слева, затем нажмите и введите поле заголовка, которое появляется. Вы должны добавить заголовки на каждый лист, где вы хотите.

    • Вставьте номер страницы, количество страниц или дату и время в заголовок: Наведите указатель на миниатюру листа в сетке слева, затем щелкните в поле заголовка. Выберите «Вставка» > «Номер страницы», «Число страниц» или «Дата и время» (меню «Вставка» расположено у верхнего края экрана).

    • Изменение внешнего вида текста верхнего и нижнего колонтитула: Выберите текст, нажмите «Текст» в верхней части боковой панели «Настройка печати», затем выберите параметры форматирования.

  6. Выберите Этот лист, чтобы распечатать только текущий лист, или Все листы, чтобы распечатать каждый лист электронной таблицы.

  7. Щелкните Печать.

    Примечание: Появится диалоговое окно печати с параметрами для указания количества копий, диапазона страниц для печати и т. д.

Чтобы в любой момент выйти из настроек печати, нажмите «Готово» в нижней части боковой панели, чтобы вернуться к листу.

Чтобы настроить внешний вид электронной таблицы при ее экспорте в PDF, укажите параметры печати, нажмите «Печать», затем нажмите «PDF».

См. также Экспорт в файлы других форматов в Numbers на MacПриглашение других к совместной работе в Numbers на Mac

Цифры передачи, напечатанные на бумаге

Internet Explorer больше не поддерживается. Мы рекомендуем перейти на браузер Chrome, Safari или Microsoft Edge.