В фразеологизмы: Фразеологизм в русском языке — значение, виды, примеры

7 популярных фразеологизмов, о значении которых многие не догадываются

9 октября 2020 Книги Образование

Отрывок из книги Полины Масалыгиной «Могучий русский» о том, какой истинный смысл имеют известные крылатые выражения.

Эту статью можно послушать. Если вам так удобнее, включайте подкаст.

1. Играть в бирюльки

100 лет — это много или мало? Скажем так: достаточно, чтобы с течением времени забылось истинное значение слова или фразеологизма. Спросите сейчас у любого подростка, знает ли он что‑нибудь о существительном «бирюльки»? Услышите что‑то вроде «это какая‑то чепуха», «ненужные вещи», «брюлики» или «украшения».

Так что же такое «Бирюльки»? Это старинная игра, которая получила своё название от устаревшего глагола «бирать» — «брать, выбирать».

По её правилам участники должны были из груды небольших деревянных предметов (чаще всего предметов посуды) поочерёдно доставать одну бирюльку за другой, не затронув соседние. Обычно это делали с помощью специального крючка или булавки — настолько мелкими были детали.

Эта игра была известна с XVII века и изначально считалась забавой простого народа. Но к началу XIX столетия всё изменилось: тогда начался настоящий бирюлечный бум и любовь к бирюлькам захлестнула представителей всех сословий.

В Российской империи не было ни одной семьи, которая не проводила бы вечера за этим азартным делом: все от мала до велика соревновались в количестве пойманных на крючок игрушек.

Известно, что даже семью Николая I не обошло стороной это увлечение: для них были изготовлены эксклюзивные наборы из слоновой кости с драгоценными камнями, которые впоследствии передавались по наследству.

Как же получилось, что такое безобидное и полезное для моторики занятие переросло во фразеологизм с негативной коннотацией? Ведь мы знаем, что сейчас «играть в бирюльки» значит «заниматься ерундой и бесполезно тратить время». История умалчивает причины появления такого смысла, но, по всей видимости, однажды это времяпрепровождение стало превышать рамки разумного.

2. Делу время, а потехе час

Казалось бы, всё понятно: работе необходимо посвящать больше времени, чем развлечениям и всякого рода забавам. Но если бы вы оказались сейчас в XVII веке и предложили кому‑нибудь поиграть в те же самые бирюльки после трудного дня, сославшись на законный час «для потехи», вас вряд ли кто‑то понял. Потому что в то время смысл этой поговорки был совершенно противоположным, да и вообще имел отношение к охоте. Почему?

«Делу время и потехе час» — известное высказывание царя Алексея Михайловича, при котором соколиной охоте, именуемой потехой, придавалось практически государственное значение.

Об этом красноречиво говорят два факта: во‑первых, ею ведал Приказ тайных дел — самое влиятельное в то время учреждение в России, а во‑вторых, в 1656 году по распоряжению царя было составлено подробное руководство «Книга, глаголемая Урядник: новое уложение и устроение чина сокольничья пути», в котором описывались правила и виды птичьей охоты.

К счастью, до нас дошла подлинная рукопись «Урядника», где есть приписка «царского величества рукою»: «…не забывайте: делу время и потехе час». Обратили внимание на соединительный союз «и»? Получается, Алексей Михайлович подразумевал, что необходимо заниматься в равной степени и охотой, и делами; к тому же тогда «час» и «время» были синонимами и оба означали «длительный период».

Упадок соколиной охоты как дела государственной важности пришёлся на время правления Петра I, который, в отличие от отца, к ней относился равнодушно. Тем не менее история царской фразы на этом не закончилась: в фольклор она вошла как «делу время, потехе час», а потом и вовсе обрела новое значение благодаря противительному союзу «а». Тогда же и у «потехи» появились новые значения: сначала «увеселительное мероприятие», а потом уже и «развлечение, забава, шутка».

3. Семь пятниц на неделе

Что общего у язычников и тех, кто работает пять дней в неделю? И те и другие всегда придавали пятнице особое значение. В языческие времена этот день посвящался богине плодородия и покровительнице женского начала Мокоши, благодаря чему всем женщинам запрещалось прясть, ткать и стирать.

После принятия христианства эта традиция переродилась в день святой Параскевы (Параскева — буквально с древнегреческого «пятница»), которая считалась хранительницей семейного счастья и помощницей в земледельческих трудах, как и Мокошь.

Со временем для почитания святой Параскевы стало отводиться всего два дня в году: 14 и 28 октября по старому стилю. Но были и обетные пятницы, когда многие православные по‑прежнему отказывались работать, что и осуждалось церковью. Так, например, все древнерусские суеверия, связанные с этим днём недели, в Стоглаве назывались «богомерзкими и прельщениями бесовскими»:

Да по погостом и по селом и по волостем ходят лживые пророки‑мужики и жонки, и девки, и старыя бабы, наги и босы, и волосы отрастив и распустя, трясутся и убиваются. А сказывают, что им являются святая Пятница и святая Анастасия и велят им заповедати хрестьяном каноны завечивати. Они же заповедают крестьянам в среду и в пятницу ручного дела не делати, и женам не прясти, и платья не мыти, и каменья не разжигати и иные заповедают богомерзкие дела творити кроме божественных писаний…

Стоглав

1551

Очевидно, именно о таких и говорили, что у них семь пятниц на неделе. А сейчас так говорят о тех, кто часто меняет свои решения.

4. Дать дуба

Однажды в разговоре с подругой я услышала в свой адрес фразу: «Ты что, дуба дала?» Как вы думаете, что она имела в виду? Оказывается, просто поинтересовалась, всё ли в порядке у меня с головой и не сошла ли я с ума. Каково было её удивление, когда она узнала, что истинное значение этого фразеологизма — «умереть». Да. И есть несколько версий его происхождения.

По одной из них, этот оборот связан с глаголом «задубеть» («остыть, потерять чувствительность, сделаться твёрдым»). Таким образом, его исходное значение — «стать неподвижным, как дуб, охолодеть». По другой, фразеологизм может быть связан с традицией хоронить умерших под дубом.

А третья версия связывает происхождение выражения с языческими обрядами: согласно этой гипотезе, первоначально оборот звучал как «дать дубу», то есть принести жертву божеству. Почему дубу? Это дерево было священным символом Перуна — языческого бога грома.

5. Шерочка с машерочкой

Шерочка, что вы сегодня такая кисленькая, точно осенняя муха?

«Падающие звёзды»

Д. Н. Мамин-Сибиряк

Как считаете, удивился бы кто‑нибудь в XIX веке, услышав о шерочке? Нет. Потому что в то время такое обращение к женщине было широко распространено: ma chère — «моя дорогая» — обычно так называли друг друга воспитанницы институтов благородных девиц. От этого французского словосочетания появились и «шерочка», и «машерочка» как производные на русский лад существительные.

Изначально шерочкой с машерочкой шутливо называли тех самых благородных дворянок, которые танцевали в паре из‑за отсутствия кавалеров. И это понятно, откуда же было взяться мужчинам в женском образовательном учреждении? Впоследствии так стали говорить о любых близких подругах — «закадычных друзьях».

Вас ничего не смутило в предыдущем предложении? Я неслучайно поставила в один ряд и «шерочку с машерочкой», и «закадычных друзей»: в последнее время эти фразеологизмы часто употребляют как синонимичные, хотя лучше так не делать. Да, они оба подразумевают дружбу, но всё-таки закадычный друг — это, скорее, собутыльник, потому что раньше «залить за кадык» означало «выпить спиртного, напиться». Всё это и близко не стоит с интеллигентными шерочками!

6. Всыпать по первое число

В дореволюционные времена учеников нередко пороли розгами, порой даже без причины. Если кому‑то прилетало особенно много ударов, наказуемого могли освободить от порок аж до следующего месяца. Именно поэтому и стали говорить «всыпать по первое число».

7. Перемывать косточки

Вот ещё один фразеологизм, от происхождения которого по коже бегут мурашки. А всё потому, что он связан с древним обрядом повторного захоронения покойника.

В старину некоторые народы считали, что нераскаявшийся грешник после смерти мог выйти из могилы в виде упыря. И чтобы избавить его от проклятья, родственники иногда выкапывали умершего и промывали его останки чистой водой, молоком или вином.

Со временем этот обряд канул в Лету, а выражение «перемывать косточки» почему‑то стало связываться со злословием и сплетнями. Видимо, не зря древнегреческий политик и поэт Хилон из Спарты (VI в. до н. э.) говорил: «О мёртвых либо хорошо, либо ничего, кроме правды».

---

Ещё больше интересных и неожиданных вещей об этимологии и грамматике русского языка можно узнать из книги «Могучий русский».

Купить книгу

Читайте также 🧐

• 17 коварных наречий, в которых мы часто допускаем ошибки
• 20 выражений, в которых все вокруг делают ошибки
• ТЕСТ: Хорошо ли вы знаете пословицы и поговорки?

18 фразеологизмов, история появления которых многим не знакома

16 февраля 2020 Образование

«Пригреть змею на груди», «собака на сене», «толочь воду в ступе» и другие фразеологизмы с интересным происхождением.

1. Пригреть змею на груди

Так говорят о подлом и наглом человеке, который ответил на добро, заботу и помощь неблагодарностью.

Источник фразеологизма — произведение античного баснописца Эзопа под названием «Крестьянин и змея». В нём рассказывается о человеке, нашедшем в поле замёрзшую змею. Он положил её за пазуху, чтобы она не погибла. Но после того как змея согрелась, она укусила своего спасителя.

2. Собака на сене

Выражение означает «ни себе ни людям». Фразеологизм был позаимствован из басни того же Эзопа «Собака в яслях». В этой истории злая собака лежала на сене и не подпускала к нему лошадей. Тогда они возмутились и сказали: «Ну и бессовестное ты животное! И сама сена не ешь, и нас к еде не подпускаешь!»

3. Шут гороховый

Фразеологизм «шут гороховый» означает человека с несуразной внешностью, смешным, неадекватным поведением, которое вызывает раздражение у других людей.

Раньше на Руси так называли пугало на поле, засеянном горохом. С этой бобовой культурой были также связаны святочные обряды, в которых принимал участие ряженый, украшенный гороховой соломой. Её использовали в своих костюмах и скоморохи, а на Масленицу по улицам возили чучело шута горохового.

4. Сизифов труд

Это выражение означает бессмысленную, тяжёлую, постоянно повторяющуюся работу. Крылатая фраза пришла к нам из «Одиссеи», рассказанной Гомером. По легенде царь Коринфа Сизиф после смерти был приговорён богами поднимать на гору валун, который, едва достигая вершины, постоянно скатывался вниз.

5. Ящик Пандоры

Крылатую фразу употребляют, когда хотят обозначить источник несчастий, ужасных бедствий. Она дошла до нас из древнегреческих мифов, согласно которым люди не знали горя и жили в мире друг с другом до того момента, как Прометей принёс им огонь. Чтобы наказать Прометея, Зевс послал на Землю Пандору с ларцом, в котором хранились несчастья. Женщина, снедаемая любопытством, открыла ларец, и горести распространились по всему миру.

6. Бить баклуши

Выражение означает «бездельничать, заниматься пустяками».

На Руси баклуши представляли собой деревянный обрубок, из которого вырезали (били) ложки, чашки, фигурки. Эта работа считалась несложной и не требующей квалификации, поэтому её доверяли подмастерьям. Также появление крылатой фразы связывают с традиционной игрой в городки.

7. Толочь воду в ступе

Это крылатое выражение означает бесполезное занятие.

Фразеологизм был позаимствован из монастырской жизни. В старые времена провинившихся монахов заставляли толочь воду в ступе — для воспитания выдержки и терпения.

8. Остаться у разбитого корыта

Немало фразеологизмов пришло к нам из произведений Пушкина. Одно из них — «остаться у разбитого корыта». Сейчас так говорят о человеке, который потерял всё, что имел.

Источник крылатой фразы — «Сказка о рыбаке и рыбке». Героине этой сказки, старухе, мало было даров от волшебной золотой рыбки — нового корыта, избы, царских хором и звания дворянки. Она пожелала повелевать морской стихией и самой золотой рыбкой. В результате жадность погубила старуху — рыбка забрала все щедрые дары.

9. Засучив рукава

Выражение означает выполнение какого‑то дела с энтузиазмом, энергией, не жалея сил. Его появление связано с историей русского костюма XV–XVII веков. В то время верхняя одежда имела очень длинные рукава с прорехами для рук. Работать в ней было неудобно, поэтому, чтобы что‑то сделать, рукава «засучивали».

10. Мартышкин труд

«Мартышкин труд» означает бессмысленную работу. Автор этого фразеологизма — баснописец Иван Андреевич Крылов. В своём произведении «Обезьяна» он рассказывает о животном, которое старательно перекладывает с места на место большой чурбан:

Хлопот мартышке полон рот:

Чурбан она то понесёт,

То так, то сяк его обхватит,

То поволочет, то покатит;

Рекой с бедняжки льётся пот;

И, наконец, она, пыхтя, насилу дышит:

А всё ни от кого похвал не слышит.

11. Вертеться как белка в колесе

Выражение определяет человека, который постоянно чем‑то занят. Источником фразы считается басня Крылова «Белка». В ней зверёк бежит в колесе, приводя его в движение, но остаётся на месте:

И Белка в колесе бежать пустилась снова.

«Да, — улетая, Дрозд сказал, — то ясно мне,

Что ты бежишь — а всё на том же ты окне».

12. Положить зубы на полку

Образное выражение означает «влачить голодное, бедное существование». Оно зародилось из крестьянского быта: многие подручные инструменты — пила, грабли, вилы — имеют зубья, и если для этого инвентаря была работа, то и хлеб в доме был. А вот когда инструмент кладут на полку, это значит, что нет ни работы, ни, следовательно, еды. Также существует версия, что всё-таки имеются в виду человеческие зубы, которые «не нужны», когда есть нечего.

13. Водить за нос

Фразеологизм означает «обманывать, вводить в заблуждение». Он связан со способом управления животными: быков и дрессированных медведей водили за верёвку, привязанную к продетому в ноздри животного кольцу. В других европейских языках есть похожие выражения, например, английская идиома lead (someone) by the nose.

14. Шиворот‑навыворот

Выражение означает «наизнанку» или «наоборот». Сегодня оно кажется нейтральным, а во времена Московской Руси было постыдным. «Шиворотом» в то время называли боярский воротник, который указывал на особый статус владельца. Однако, если вельможа попадал в немилость государя, его сажали на тощую лошадь спиной вперёд, надев одежду наизнанку. Так его возили по всему городу на потеху толпе.

15. Свет клином (не) сошёлся

Крылатое выражение означает что‑то самое необходимое, важное для человека, из‑за чего он перестаёт замечать окружающий мир. Если же говорят «свет клином не сошёлся», то подразумевают, что кому‑то или чему‑то можно найти замену.

Клином на Руси называли небольшой участок земли бедного крестьянина — то, без чего он не мог выжить и что было для него важнее, чем весь остальной мир (или свет).

16. Шапочное знакомство

Фраза означает поверхностное знакомство. Произошла она так: в старые времена, когда все мужчины носили головные уборы, они для приветствия знакомых поднимали шапку, тогда как с друзьями и родными пожимали руки или обнимались.

17. Перемывать кости

Выражение обозначает злословие, сплетни. Эта фраза пошла от обряда перезахоронения умерших. Покойник, который, по мнению оракулов, был проклят, мог возвращаться в виде вурдалака и вредить живым. Чтоб избежать этого, кости умершего откапывали и промывали под проточной водой. Этот обряд сопровождали оценкой характера и прошлой жизни человека.

18. Шарашкина контора

Выражение обозначает несолидное, не вызывающее доверия предприятие, компанию. Фразеологизм появился в Советском Союзе для обозначения сомнительных организаций. Само слово «шарашка» произошло от диалектного «шарань», что означало «обман» или «жульё».

Читайте также 📚🎓✍

• 12 фразеологизмов, над которыми все ломают голову
• Чёрный список слов и выражений, которые портят русский язык
• Как сменить профессию, если университетское образование оказалось бесполезным

Пословицы и фразеологизмы

Sesiune naţională de comunicări ştiinţifice studenţeşti: R, SU, 2018

Conferința “Sesiune naţională de comunicări ştiinţifice studenţeşti: Ştiinţe umanistice, 25-27 апреля 2018 г. : ” Кишинев, Молдова, 25-26 апреля 2018 г.

Пословицы и фразеологизмы

Стр. 38-40

Банэрук Мария   90 046 Государственный университет Молдовы   Доступен в IBN: 26 августа 2019

Резумат

Пословица – это короткое известное эпиграмматическое изречение, выражающее народную мудрость, истину или нравственный урок в сжатой и образной форме. Пословицы имеют много общего с фразеологизмами, поскольку их лексические компоненты также постоянны, их значение традиционно и в основном образно, и они вводятся в речь в готовом виде. Именно поэтому некоторые ученые вслед за В.В. Виноградов считает, что пословицы необходимо изучать вместе с фразеологизмами. Другие, такие как Дж. Касарес и Н.Н. Амосова считают, что если они регулярно не входят в состав других предложений, то включать их в систему языка ошибочно, поскольку они являются самостоятельными единицами общения. Н.Н. Амосова считает, что оснований считать их частью фразеологии не больше, чем, например, загадки и детские счеты [1, с.179].]. Как известно, фразеологизмы являются основной и, пожалуй, одной из самых важных частей языка. Фразеологические единицы и идиомы, как они популярны среди лингвистов и называются большинством западных ученых, представляют собой то, что, вероятно, можно охарактеризовать как наиболее привлекательную, живописную, многозначительную, красочную и выразительную часть словарного запаса языка, например: Темная лошадка (человек, о котором никто не знает ничего определенного). Рассмотрение происхождения фразеологических единиц способствует лучшему пониманию фразеологического значения. По своему происхождению все фразеологизмы можно разделить на две большие группы: исконные и заимствованные. В лингвистике пословицы отличаются от тех фразеологизмов, о которых шла речь выше. Важно отличать пословицы и поговорки от фразеологизмов. Первой отличительной чертой является очевидное структурное несходство. В определении фразеологических единиц говорится: «Фразеологические единицы представляют собой некие готовые блоки, которые вписываются в структуру предложения с целью образования определенной синтаксической функции, более или менее подобно словам» [2, с.23]. . Например: иметь пчелу в шляпе. Пословицы, если рассматривать их в их структурном аспекте, являются предложениями и поэтому не могут использоваться таким образом, как используются фразеологические единицы, например: Никогда не беспокой беда, пока беда не беспокоит тебя [3]. Далее, если рассматривать пословицы и фразеологизмы в смысловом аспекте, то мы заметим, что пословицы и поговорки обобщают коллективный опыт общности. Они морализируют, предупреждают или дают советы, например: Тот смеется лучше всех, кто смеется последним [3]. Никакие фразеологические единицы никогда не делают ничего из этого. Они обозначают не целое высказывание, как пословицы и поговорки, а только одно понятие. Их функция в речи чисто номинативна, они обозначают предмет или действие. Функция пословиц речевая, хотя и коммуникативная, они воздействуют на определенную информацию. Можно добавить, что иногда как бы не существует жесткой или резкой границы между пословицами и фразеологизмами, так как последние довольно часто происходят от первых. И даже более того, некоторые пословицы легко трансформируются во фразеологизмы. «Притчи — дети опыта», «Притчи — мудрость улиц» и «Притчи — истинные слова». Пословицы, очевидно, содержат много здравого смысла, опыта, мудрости и правды, и как таковые представляют собой готовые традиционные стратегии в устных речевых актах и ​​письмах от высокой литературы до средств массовой информации [4, с.20]. Как и фразеологизмы, пословицы «представляют собой особые, устойчивые, неизменные словосочетания, имеющие особое, устойчивое, неизменное значение» [5, с.142]. Они отличаются от идиом тем, что раскрывают общую культурную мудрость. Поэтому пословицы легко понять, и иногда первой части пословицы может быть достаточно, чтобы выразить весь смысл. Например, «не считай цыплят» используется вместо «не считай цыплят, пока они не вылупились» [3]. Даже если пословицы можно рассматривать как культурно-специфические, поскольку они тесно связаны с культурой, у многих пословиц есть эквиваленты в разных языках. Например, английское выражение «с глаз долой, из сердца вон» имеет аналогичную пословицу в румынском языке «Ochii care nu se văd, se uită» [3]. Пословицы обладают характерными свойствами, делающими их полезными в повседневных целях. Они относительно короткие, поэтичные, обычно конкретные и используются как косвенные комментарии. За ними стоят сила и мудрость многих людей, и они выполняют категоризацию и прагматические функции. Эти свойства убедительно свидетельствуют о том, что их можно использовать для облегчения памяти, обучения и убеждения.

Трансформации фразеологических единиц в поэтике

Реферат

Статья посвящена проблеме функционирования фразеологизмов в поэтической речи. Рассматривается трансформация фразеологизмов в поэтическом тексте. Фразеологизмы, придающие различную эмоционально-экспрессивную окраску высказыванию, широко используются в поэтической речи, поскольку одной из задач поэтического текста является эмоциональное воздействие на читателя. Фразеологические трансформации, под которыми понимаются окказиональные трансформации устойчивых словосочетаний, вносящие изменения в форму и значение исходной фразеологии, анализируются на материале немецкого поэтического дискурса, представленного поэтическими произведениями Генриха Гейне. Анализ осуществляется на примере рифмованных стихотворений – стихотворений «Германия.

Зимняя сказка» (1844) и «Атта Тролль» (1841–1842, 1846), а также стихи обоих «Североморских» циклов (1825–1826), написанные в вольных ритмах. В результате анализа автор делает вывод о причинах трансформации фразеологизмов в поэтической речи. С помощью трансформации формы устойчивого выражения поэт стремится, во-первых, актуализировать внутренний образ фразеологизма и тем самым с помощью «нетрадиционной» формы оживить восприятие фразеологическая единица. Во-вторых, включение модифицированного фразеологизма в синтаксическое целое поэтической строфы объясняется стремлением поэта использовать образное содержание «возрожденного» фразеологизма для усиления эмоционально-стилистической тональности поэтического текста.

Ключевые слова: Поэтическая речь, фразеологические единицы, структурные преобразования

Введение

В настоящее время все больше внимания уделяется изучению фразеологии не только на языковом уровне, но и в дискурсивно-речевом аспекте. Поэтический дискурс как особый элемент речи может быть богатейшим источником для всестороннего изучения этого языкового явления.

Фразеологизмы, обладающие способностью придавать различную эмоционально-экспрессивную окраску высказыванию, широко используются в поэтической речи, поскольку одной из задач поэтического текста является эмоциональное воздействие на читателя.

Известно, что фразеологизмы представляют собой устойчивые сочетания слов различных структурных типов с одинарной сочетаемостью компонентов, значение которых возникает в результате семантического преобразования композиции. Для подавляющего большинства фразеологизмов характерна ярко выраженная экспрессивная окраска. Значение фразеологизма находится в прямой зависимости от понимания «образной основы фразы», ​​значения передачи смысла, составляющего «внутреннюю форму» (Виноградов, 19).77) или образная мотивация фразеологизма.

Определение фразеологизма можно найти в работах Ахмановой (2004), Шанского (1996), Чернышевой (1970), Флейшера (1982), Зайлера (1985), Кунина (1972). Поскольку фразеологическая единица характеризуется сложностью и многомерностью, каждый лингвист, исследующий феномен устойчивого выражения, подчеркивает в рамках своего определения важнейшие характеристики данной языковой единицы.

На основании многообразия существующих в науке характеристик фразеологизма можно дать следующее обобщающее определение: фразеологизм – это постоянное сочетание слов, фиксируемое в языке и воспроизводимое в речи говорящих, основанное на внутренней зависимости компонентов. Фразеологизм имеет единое значение, степень зависимости от значения составных элементов может быть разной, так как общее значение либо совершенно не зависит от лексического состава выражения, либо, будучи цельным, в какой-то степени мотивировано смыслом. значений отдельных компонентов словосочетания или состоит из равных значений слов, которые сочетаются.

Изучение фразеологии имеет давнюю традицию в зарубежной и отечественной лингвистике. Однако недостаточно изучено функционирование фразеологизмов в поэтическом дискурсе, в частности, на материале немецкой поэзии. Как известно, многие устойчивые выражения с течением времени теряют свою первоначальную образность, и, очевидно, поэтому фразеологизмы – как правило, а не в виде исключения – подвергаются различным модификациям в течении речи: заменяют или опускают компоненты, варьируют словесное положение и логическое ударение, в них вводятся уточняющие слова, из утвердительных они переходят в отрицательные и наоборот, части фразеологизма могут попадать в разные синтагмы и разные предложения, могут заменяться перифразами и т.

д. (Дубинский, 1957).

Под фразеологическими трансформациями понимаются окказиональные трансформации устойчивых выражений, вносящие изменения в форму и значение исходного сочетания единиц, но не нарушающие их целостности и не препятствующие узнаванию фразеологической единицы (ФЕ) (Ефанова, 2005).

Целостность – основной признак устойчивого выражения, который выражается в неделимости значения фразеологических единиц. Особенности значения фразеологизма, которые, по мнению Ф. де Соссюра, определяют устойчивость и воспроизводимость фразеологических единиц в речи, состоят в его неделимости (де Соссюр, 2004). То есть состоит в невыводе значения фразеологического сочетания «из значений составляющих его слов» (Кузнецова, 19).82). Второй существенный признак устойчивых выражений состоит в том, что фразеологические единицы «воспроизводятся в речи в обычном устойчивом соотношении смыслового содержания и определенного лексико-грамматического состава, который им приписывается» (Телия, 1997, с. 478). Благодаря условному закреплению определенного сочетания слов фиксированного значения, не являющегося суммой лексических значений элементов языка, составляющих фразеологизмы, «всякая модификация фразеологизма понимается говорящим как неологизм, лежащий вне границ языковой системы, как и лексические неологизмы» (Шанский, 1969, с. 112).

Постановка проблемы

Контекстуальная актуализация образной основы фразеологизмов, их структурно-семантическая модификация свойственна не только поэтической и — шире — литературной, но и вообще экспрессивной речи. Необходимо отметить, что приемы обработки устойчивых выражений признаются общеупотребительными речевыми фактами. Предполагается, что индивид представляет собой лишь «предрасположенность к определенным приемам, частотность их употребления, характер достигаемых стилистических эффектов, семантическое богатство и семантическую емкость трансформируемых фразеологизмов <...> и т. д.» (Дубинский, 1957). При этом степень контекстуальной трансформации фразеологического выражения может варьироваться от незначительного изменения грамматической формы составных элементов фразеологизма до чрезвычайно значительной его структурно-семантической трансформации (Дреева, 2017).

Исследовательские вопросы

В современном языкознании контекстуальные трансформации устойчивых выражений изучаются с разных точек зрения: как прием индивидуально-авторской модификации фразеологизмов в литературных (в том числе поэтических) и публицистических дискурсах (Некрасова, Бакина, 1982; Шанский, 1996; Мелерович и Мокиенко, 2014; Дреева, 2017), с точки зрения прагматической направленности трансформируемых фразеологизмов, а также в контексте художественного перевода (Федоров, 1983; Рыбушкина, 2000).

Необходимо отметить, что изучение модификаций фразеологических единиц в настоящее время считается весьма продуктивным направлением лингвистических исследований в области поэтического дискурса. В то же время в стилистике и лингвопоэтике наблюдается тенденция рассматривать особенности употребления фразеологизмов в поэтическом тексте с позиций изменения стилистической окраски и связанной с этим степени экспрессивности трансформированных фразеологизмов. Такой подход выявил два основных способа употребления фразеологизмов в художественном тексте: употребление ФЕ в их общепринятой форме и значении, с одной стороны, и использование модифицированных фразеологизмов, с другой. При этом под модификациями фразеологических единиц понимаются формальные (структурно-грамматические), семантические и структурно-семантические трансформации ФЕ (Шанский, 19).96; Санников, 1999; Рыбушкина, 2000).

Цель исследования

Целью данного исследования является изучение авторских трансформаций устойчивых выражений в поэтической речи на материале немецкого поэтического дискурса. Иными словами, анализируются два из названных выше способов модификации фразеологических единиц в художественном тексте, а именно: структурно-грамматическая и структурно-семантическая трансформации фразеологических единиц в поэтических произведениях крупнейшего немецкого лирика Генриха Гейне (179).7–1856). Трансформации прослеживаются на примере рифмованных стихотворений – «Германия. Зимняя сказка» (1844) и «Атта Тролль» (1841–1842, 1846), а также стихи обоих циклов «Северного моря») (1825–1826), написанные в свободных ритмах.

Методы исследования

Выбор поэтического текста в качестве объекта исследования объясняется тем, что это поэтический текст с характерным законом «единства и узости поэтических рядов» (Ю. Н. Тынянов), определяется повышенной эмоциональностью и, следовательно, представляет благодатную почву для применения как обычных, так и модифицированных фразеологизмов. Для изучения представленного феномена применяется комплексная методология, включающая элементы структурно-дескриптивного, лингвопоэтического и лингво-стилистического анализа.

Находки

Во-первых, автор рассматривает первый из перечисленных способов индивидуально-авторских трансформаций фразеологизмов, а именно структурно-грамматические трансформации. Необходимо указать, что структурно-грамматическое изменение формы фразеологизма обычно не влияет на его семантический потенциал и экспрессивное содержание.

К структурно-грамматическим обновлениям фразеологизмов относятся грамматические изменения компонента устойчивого выражения, инверсия или, как в приведенном выше примере, сокращение в составе фразеологизма.

Например, фразеологизм «Эйн Лёвенхерц Хабен» – «иметь храброе сердце», то есть быть смелым, смелым, употребляться в языке обычно только в единственном числе, но поэтический контекст может «спровоцировать» замену единственного числа множественным числом, а вместе с этим, как показывает следующий катрен, сокращение компонент глагола хабен влечет за собой сокращение в составе фразеологизма:

Wie standen sie prächtig auf der Mensur!

Mit ihren Löwenherzen!

Es fielen so класс, so erlich gemeint,

Die Quarten und die Terzen. (Гейне, 1987)

Судя по иллюстрации, приведенный выше фрагмент эпической поэмы «Германия. Зимняя сказка» («Deutschland. Ein Wintermärchen»), фразеологизм в данном контексте претерпевает очередную грамматическую трансформацию: автором стихотворения изменяется винительный падеж субстантивного компонента, в результате чего получается словосочетание «мит» появляется во фразеологическом сочетании. Результатом контекстуальной экспансии рассматриваемого фразеологизма является также наличие притяжательного местоимения множественного числа 3 ^рд человека в его составе «Ир» (в тексте стихотворения «ихрен» ). Такое морфологическое изменение исходной формы одного из компонентов устойчивого сочетания является парадигматическим изменением и обычно не влияет на смысловую и эмоционально-экспрессивную окраску ФЕ.

Различные модификации глагольного компонента практически не влияют на смысловое наполнение ФЕ. Например, в фор Ангст стербен ФЕ («напугаться до смерти») в следующей строфе глагол стоит в сослагательном наклонении, что не влияет на смысловое наполнение фразеологизма:

Und wollt mich beglücken dein gütiger Leib,

Wie andere Helden. Ich stürbe vor Angst –

Als Leichengöttin erscheinst du mir,

Венера Либитина! (Хейне, 1998)

Интересен пример из поэмы «Морской призрак» («Seegespenst») из первого цикла «Северного моря» («Die Nordsee»), иллюстрирующий авторский прием преобразования глагольного компонента фразеологизма « die Arme ausbreiten («раскинуть руки») :

Und nimmer will ich dich wieder verlassen

Und ich komme hinab zu dir,

Удостоверение личности Армена

Stürz ich hinab an dein Herz –… (Heine, 1998)

Как видно, неопределенная форма глагола ausbreiten трансформируется в Past Participle II (Partizip II) ausgebritet , который действует как определение существительного умереть Арме (в тексте стихотворения мит ausgebriteten Армен ), что не влияет на смысловое и эмоционально-экспрессивное наполнение ФЕ.

Следующие строки из Поэма-эпилог («Эпилог»), завершающие второй цикл свободных ритмов «Северного моря» («Die Nordsee») Генриха Гейне, также иллюстрируют прием редукции фразеологизма. Однако в данном случае трансформация фразеологизма «jemand schüttelte sein greises Haupt» («кто-то отказался», дословно: «кто-то покачал седой головой») за счет изъятия прилагательного «серый» от его состава приводит к частичному изменению стилистической окраски: выразительно окрашенный ПУ становится стилистически нейтральным:

Sogar der hablose Странник,

Der eu’r ergötzt und erquickt,

Шюттель-дас-Хаупт,

Und nennt euch schönes Unkraut. (Гейне, 1980)

Пропущенный компонент обычно легко восстанавливается в контексте. В силу лаконичности стихотворного текста этот прием помогает восстановить ассоциативные параллели, а значит, расширить смысловое поле поэтических ФЕ. В ряде случаев сокращение ФЕ объясняется необходимостью сохранения рифмы или определенного количества слогов в строке. Таким образом, структурно-грамматические модификации узуальных фразеологизмов, не затрагивая в целом семантического потенциала устойчивых выражений, актуализируют внутренний образ фразеологизма, что приводит к оживлению восприятия ФЕ в рамках данного поэтического контекста.

Ко второму типу индивидуально-авторских трансформаций относятся приемы обновления фразеологизмов посредством структурно-семантических модификаций. Такие трансформации не только оживляют размытые фразеологизмы, но и усиливают их семантику и экспрессивное содержание. Одним из способов такого обновления ФЕ является контекстуальное расширение границ фразеологизма:

Verfluchter Quast! Der die ganze Nacht

Die Liebe Ruhe mir raubte!

Er hing mir, wie des Damokles Schwert,

Так дрохенд über dem Haupte! (Гейне, 1987)

В приведенном четверостишии наблюдается расширение фразеологизма: «wie der Damokles Schwert über dem Haupte hängen» («висеть, как дамоклов меч, над головой»), что происходит из-за употребления причастия I в контексте «дрохенд» – «угрожающе», тем самым усиливая экспрессивно-эмоциональную окраску ФЕ, т.е. подчеркивается угрожающее состояние.

Расширение композиции, предполагающее включение одного или нескольких компонентов, направлено, как правило, на усиление выразительности и образности. Например, в следующем примере фразеологизм «Йн Эргрейфт Хеймве» обогащается прилагательным «tief», которое усиливает производимое впечатление:

Und meine Brust schwoll auf wie das Meer,

Und sehnend ergriff mich ein tiefes Heimweh

Nach dir, du Holdes Bild,

Das überall mich umschwebt.. (Heine, 1998)

Всякое добавление нового слова к традиционному лексическому составу устойчивого выражения в известной степени изменяет его. Например, ПУ «das Herz verblütet» – «сердце кровью обливается» имеет значение душевных мук, испытываемых человеком. Однако в контексте стихотворения оно воспринимается как нечто положительное, так как его смысловые границы расширяются, во-первых, за счет наречия «ангенем» , что меняет коннотацию ФЕ с отрицательной на положительную. Во-вторых, частица «правда» вводится в состав обычной ФЕ, что вносит уверенность в этот смысловой потенциал, в результате чего не возникает сомнения в положительном влиянии переживаемых и выражаемых данной языковой единицей душевных мук:

Und als ich die deutsche Sprache vernahm,

Да вард мир сельцам зумуте;

Ich meinte nicht anders, als ob das Herz

Recht angenehm verblüte. (Гейне, 1987)

Однако, несмотря на то, что добавленное слово органично вливается во фразеологизм, усиливая выразительность его звучания и «освежая» утраченную со временем образность, расширение компонентного состава ФЕ обычно не выходит за пределы контекста в которые использовала «обновленная» ФЕ и, как правило, не влияет на компонентный состав общеязыковых фразеологизмов, входящих во фразеологическую систему языка.

Например, во фразеологизме «sich (D) ein Bäuchlein anmästen» (разговорно) – «нарастить живот» , Х. Гейне добавляет прилагательное рунд (круглый), что продиктовано, возможно, не только стремлением поэта видоизменить фразеологизм, но и метрическими и ритмическими соображениями, таким образом, «растянутый» фразеологизм органично вливается в содержание стихотворения:

Hab mir schön ein ранды Бойхляйн

Ангеместет. Aus dem Hemde

Hervor Schaut, wie’n schwarzer Mond,

Der aus weißen Wolken tritt. (Гейне, 1981)

Таким образом, расширение объема ФЕ обычно идет по пути включения разного рода определений, относящихся к содержательному компоненту ФЕ, или дополнений и обстоятельств, относящихся к глагольному компоненту, как в следующем фрагменте стихотворения «Морской призрак («Seegespenst») входит в первый цикл свободных ритмов Северного моря:

Schreiten, über den Wimmelnden Marktplatz,

Nach dem treppenhohen Rathaus,

Wo steinerne Kaiserbilder

Вахт халтен мит Цептер унд Шверт. (Гейне, 1980)

Как видно, область применения ПУ часы halten («стоять на страже, охранять») расширяется за счет обстоятельства образа действия, выраженного субстантивным сочетанием с предлогом мит и связанные с глагольным компонентом ФЕ.

Уточняющая экспансия устойчивых выражений чаще всего вызвана стремлением поэта оживить ФЕ в поэтическом тексте. Обновленная форма ФЕ заостряет внимание читателя на приведенном выше устойчивом выражении и тем самым подчеркивает его содержание. Так, например, контекстуальное расширение границ ФЕ «eine schöne Seele besitzen» — «иметь красивую душу» происходит из-за включения наречия «gewiss» — «несомненно», что привносит убеждение в контекст:

Sie blickte mich an so bedeutungsvoll,

Так здорово, так хорошо, так хорошо!

Besaß eine schöne Seele гевисс ,

Doch war das Fleisch sehr zähe. (Гейне, 1987)

Использование уточняющих слов к одному из компонентов ОЕ не только подчеркивает или усиливает характерную для исходной ОЕ эмоциональную окраску, но иногда снижает или даже полностью нивелирует ее. Аналогичный эффект наблюдается и в следующих строках стихотворения. «Закат» («Untergang der Sonne») из второго цикла свободных ритмов «Северного моря» («Die Nordsee»):

Nach solcher Gardinenpredigt,

Versteht sich! Брихт данн aus в Тренене

Die stolze Sonne und klagt ihr Elend,

Und klagt so jammerlang, daß der Meergott

Plötzlich verzweiflungsvoll aus dem Bett Springt,

Und schnell nach der Meeresfläche heraufschwimmt,

Эм Люфт und Besinnung цу шёпфен. (Хейне, 1998)

Введение в состав ПУ “в Tränen ausbrechen” («пускать слезы, расплакаться») об обстоятельствах того времени, выраженных данн наречие, снижает эмоционально-экспрессивный заряд исходной ФЕ и придает всему высказыванию иронический оттенок, который усиливается аналогичным приемом расширения другой ФЕ, используемым в приведенных выше строках, а именно: (frische) Luft schöpfen (в просторечии шнаппен ) «дышать свежим воздухом» , на этот раз аргументировано дополнением, выраженным существительным «Бесиннунг» .

Следовательно, как видно, автор дважды применил один и тот же прием преобразования фразеологизма в рамках данного фрагмента (а именно: расширение объема узуального фразеологизма в первом случае обусловлено обстоятельство, во втором случае оно обусловлено добавлением, относящимся в обоих случаях к глагольному компоненту соответствующей фразеологической единицы) значительно снижает экспрессивно-эмоциональную окраску устойчивых выражений и выражает ироническое отношение поэта к описываемым событиям.

Заключение

Таким образом, по результатам анализа Г. Гейне охотно использовал в своих поэтических произведениях структурные модификации привычных фразеологизмов. Основной причиной употребления устойчивых выражений в поэтическом тексте является эмоционально-стилевая окраска фразеологических единиц, способствующая созданию определенной эмоционально-стилистической тональности поэтического текста, а также образность, поддерживающая образность. всего текста поэтического произведения.

Что же касается отдельных авторских трансформаций фразеологизмов в рамках поэтического контекста, то они объяснялись, во-первых, стремлением поэта актуализировать внутренний образ фразеологизма и тем самым оживить восприятие фразеологического единства его « нетрадиционная» форма и/или, во-вторых, включение фразеологических единиц в синтаксическое целое строфы стихотворения.

В заключение необходимо отметить, что употребление модифицированных фразеологизмов – с некоторыми трансформациями, но с воспринимаемостью исходной формы – требует высокого уровня поэтического слова, как это видно из анализа представленного эмпирического материала. в этом исследовании.

Ссылки

1. Ахманова О.С. (2004). Словарь лингвистических терминов. Москва: Редакция УРСС.
2. Чернышева И.И. (1970). Фразеология современного немецкого языка. Москва: Высшая школа.
3. Дреева, Дж. М. (2017). Индивидуально-авторские трансформации фразеологических единиц в поэтическом дискурсе. В германистике в современном научном пространстве (стр. 86–93). Краснодар: КубГУ.
4. Дубинский И. В. (1957). Вопрос о порядке слов в устойчивых сочетаниях. Уч. зап Азербайджанский Государственный пед. Институт иностранных языков, 5(2), 94–95.
5. Ефанова Л.Г. (2005). Фразеологические трансформации в речи и тексте. ТГПУ, 3, 120–132.
6. Федоров А.В. (1983). Основы общей теории перевода (лингвистические проблемы). Москва: Высшая школа.
7. Флейшер, В. (1982). Фразеология немецкого языка. Лейпциг: Библиографический институт.
8. Гейне, Н. (1980). Die Nordsee. Das Glück auf Erden. Ausgewählte Gedichte. Москва: Прогресс.
9. Гейне, Н. (1981). Атта Тролль. Heines Werke in fünf Bänden. 2. Группа. Берлин; Веймар.
10. Гейне, Н. (1987). Германия. Эйн Винтермархен. Ein Lesebuch für unsere Zeit. Берлин; Веймар.
11. Гейне, Н. (1998). Die Nordsee. Gesammelte Gedichte. Песня – Балладен – Сонетта – Эпиграмма – Элегена – Ксениен. Лимассол: Lechner Publishing Ltd.
12. Кунин А.В. (1972). Фразеология современного немецкого языка. Москва: ИМО.
13. Кузнецова, Е. В. (1982). Лексикология русского языка. Москва: Высшая школа.
14. Мелерович А.М., Мокиенко В.М. (2014). Окказиональные трансформации фразеологических единиц. Вестник Челябинского государственного педагогического университета, 8, 234–250.
15. Некрасова Е.А., Бакина М.А. (1982). Языковые процессы в современной русской поэзии. Москва: Наука.
16. Рыбушкина С.В. (2000). Трансформация фразеологизма и способы его перевода на основе работы Ж.К. Иеронима «Трое в лодке (чтобы не сказать о собаке)» и его переводы. На русском языке в современном культурном пространстве (с. 80–85). Томск.
17. Санников В.З. (1999). Русский язык в зеркале языковой игры. Москва: Языки русской культуры.
18. Соссюр, Ф. (2004). Курс общего языкознания. Москва: Редакция УРСС.
19. Зайлер, Ф. (1985). Deutsche Sprichwörterkunde. Lesestoffe zur deutschen Phraseologie. Москва, Просвещение.
20. Шанский Н.М. (1996). Фразеология современного русского языка. СПб.: Специальная литература.
21. Телия, В.Н. (1997). Идиома. Фразеология. Русский язык: Энциклопедия.