Рассказ дерево: Дерево — Крылов. Полный текст стихотворения — Дерево

Дерево. Рассказ – Учительская газета

И дерево, и человек не помнят своего рождения.

Была весна, летели птицы, шли облака, стаяли снега, пахло землей. Много лет с тех пор прошло. И весной, опять же, гостил у меня дядя Федор Иванович.

– Знаешь,- говорил он мне,- приезжаю я сюда раз в год, на Пасху. Ну, могилки оправить, все как положено. И ведь не из-за могилок, сукин сын, еду (дядя уже порядочно выпил и рассказывал всхлипывая). Весной дурею совсем – тянет понюхать землю, чернозем наш. Запах зовет страшно, голова кружится. Маша (жена) пихает пилюли, говорит, что авитаминоз. Фармацефтка! Слушай, какой к … (дядя интимно, доверительно, словно к другу, склоняется ко мне и вставляет в рассказ крепкое словцо) авитаминоз?! Я же мальчишкой бегал, помню грязь теплую, борозду, земля – жир; семена – ячмень там, пшеница… Нет, ты понимаешь? – дядя крепко вцепляется мне в плечо и продолжает со слезой в голосе, вкусно дыша водкой. – Сынов у меня нету, дом продал на бревна, живу с Машей… Имею ли я право раз в год приехать, походить по своей земле, а?- агрессивно возбуждается Федор Иванович. Беседа наша становится все более сбивчивой, дядя пьет уже не закусывая и в конце концов забывается прямо за столом буйным, со всхрапами и злым бормотаньем, сном.

Да, была весна… Я представляю: проклюнулся росток, огляделся, увидел – летят птицы, идут облака, стоит солнце. В детстве как-то мало думаешь о земле, о ее холмах, долинах, извивах, горизонтах. Тянет к небу, к растекающимся, непрорисованным весенним краскам. Бывают туманные тучи – самые загадочные, когда небесная жизнь видится мнимо доступной, за серыми густыми кудрями вот-вот откроется лицо иного мира. Но нет, назавтра лишь грустная синь, перистая холодность да земные, низко парящие птицы. А землю нашу (я поняла это со временем) я люблю не меньше, чем Федор Иванович. У чернозема – цвет вороньева крыла, и к осени пашни, точно набравшее силу перо, начинают отливать синевой.

Но не во мне дело, не в моих чувствах, а в дереве.

И вот дерево, деревце, родилось, росло год за годом, трепыхалось под ветром, не думая сосало корнями земную силу, купало редкие, кокетливо-липкие по весне листья под дрожкими, бодрящими дождями. Что-то и я, конечно, начинала понимать. Молодая трава-мурава выходила из черной, блестящей, обильно напитанной влагой земли совершенно зеленой, и этот радостный, живой цвет разительно не соответствовал моим детским представлениям. Я грустно жевала молодую мураву, пытаясь разгадать тайну через вкус, обиженно сплевывала горечь. Пахло коровой, раскиданным по огороду навозом, яблоневой корой, силосом из ржавого корыта, теплым камнем колодца-журавля, и тонко, как я сказала бы сейчас, благородно, пахло весенней землей. Свежесть – вечный запах жизни, и человеческое стремление к чистоте – вечная честность. Если отбросить родственные пристрастия, дядя Федор Иванович совсем не честных правил, и в каждый свой приезд напивается у меня до безобразия, но краска на родительских крестах у него свежая, ликующая – дядя обычно выбирает светло-голубые цвета. Летят, летят в небо кресты, и клонятся над ними мудрые кладбищенские дерева.

А мое дерево тем временем сильнело, развивало выровнявшийся ствол, густило новыми ветками крону, и, бывало, что качались в листве галки, растрепанные, будто из драк, вороны. В прошлой, кажется, что давно ушедшей уже жизни был у меня маленький, пыльный городишко. Оттого, что городишко был крохотный, что почти весь он был застроен частным сектором, что все улицы в нем были неглавные и тихие, и редко по ним проезжали машины, трактора, колхозные телеги, – от всего этого становилось еще пыльней. Неизменно свежими казались только поставленные в окошках между рамами искусственные цветки да миниатюрные палисаднички у домов, где хозяйки настойчиво пытались взрастить красоту.

И вот в конце одной из неглавных улиц стоял широкий двухэтажный дом с плоской крышей. Издалека он сильно напоминал увеличенную до невозможных размеров коробку из-под сапог. Стены здания были серые, цвета упаковочной бумаги. В доме размещался интернат. Здесь я доучивалась два последних школьных года.

Стояла июньская жара, шли выпускные экзамены, и мы со Славой Левченко сидели в спальном отделении на подоконнике второго этажа (за что всегда ругались воспитатели). Окно, широкое, с тусклым от времени стеклом, со слоящейся краской на рамах, было распахнуто. Дерево, что росло у самой стены интерната, в тот год уже лезло в окно ветками, и директор наш, вечно испуганный глобальными хозяйственно-духовными проблемами, ничуть и не пытался ограничить его свободу. Помню дробящееся в кроне на тысячу бликов ликующее солнце, блеск здоровой листвы, упругой, сильной; решетчатую, ажурную тень.

– Хорошее дерево, да? – говорил Слава, чуть притягивая к себе гибкую ветку.

Я радостно кивала, соглашалась, и во всю ширину глаз принимала его совершенно особенное, единственное в мире лицо; его глаза, ясные, не замутненные еще ни жестокостью жизни, ни предательством, ни болезнями; его руки, такие сдержанные и бережные даже к случайной июньской ветке.

Пусть, пусть проходит юношеская любовь, первая, наивная, восторженная, глупая, беспоцелуйная, всегда обреченная на гибель, любовь деревенского мальчика в красной байковой рубашке и бедной девочки в тренировочных, аккуратно заштопанных, брючках. Нет, не о том я дереве, что протягивало нам со Славой свои ветки, я тоскую и не ему завидую.

Жизнь моя сложилась вполне благополучно. Живу в селе, все мне здесь знакомо; ночью видны звезды, а днем облака. Быт налажен, домик небольшой, но еще по застойному времени завешан коврами, обустроен. Работа чистая, в библиотеке, а что деньги не платят – обидно, конечно, но не всегда же так будет. До обеда усмиряю в читальном зале пенсионеров, что приходят полистать газеты, и каждый раз ввязываются в политические распри друг с другом; после обеда вожусь с редкими школьниками, перетолковывая им книжки по внеклассному чтению. Вечером… Раньше я мечтала о возлюбленном, о необыкновенном, идеальном мужчине. Представляла его непьющим, некурящим, состоятельным, красивым, энциклопедического ума, обладателем изысканных, рыцарских манер. А друг мой теперешний оказался совсем непохожим на вечерние грезы: он любит выпить – в хорошей компании и просто для настроения; может выкурить с расстройства сразу полпачки; ухаживает неумело и с явным изумлением, что ему приходится это делать; и вообще, как сразу выяснилось, человек он несвободный, женатый. Но я люблю его, и мне все в нем нравится: и абсолютное несовпадение с моими вечерними фантазиями; и его жизнь по самостоятельной, ни от кого не зависящей воле; а главное, нравится то, что почти уже не попадается в людях, – высокий душевный строй.

Встречаться нам тяжело: мало того, что мы живем порознь, так еще и далеко друг от друга. Если выбирается он ко мне, то я тащу из погреба квашеную капусту, огурцы соленые, готовлю картошку со свининой, завариваю с липой чай. Потом люблю смотреть, как он ест, люблю слушать о том, что должна быть в повседневности простая основа – два-три основных вкуса, а когда их начинают мельчить, смешивать, путать, ничего толкового не выйдет. Мне хорошо с ним днем, и ночью – не страшно. Когда мы далеко друг от друга, когда тоскливо бьет в старые скрипучие ставни ветер, мне грустно, но у меня все равно нет чувства отъединенности и обреченности. Я вспоминаю его ласку, его нежность, и на сердце у меня становится тепло-тепло, как будто я – маленькая девчушка, которая счастливо засыпает у мамы под боком, набегавшись по весенней земле. Одна большая, добрая мама у всех нас, и имя ей – любовь… Так думаю я в разлуке долгими ночами. И особенно тяжело мне весной, когда просыпается земля, когда спешит на родину дядя Федор Иванович, когда в деревьях просыпается кровь жизни, а в душе – надежды…

Но вот я приезжаю в город, мы идем, нацеловавшись до одури в липовой аллее, нам бесприютно – негде побыть вдвоем, и свободно – город большой и никому до нас нет дела. Мой друг может рассуждать на любые темы и во всем он доходит до непостижимых, совершенно мной несознаваемых вещей. А тут вдруг говорит просто:

– Знаешь, я однажды, лет пять или семь назад, провел такой эксперимент: поехал в поле, выбрал там березку, самую что ни на есть кривенькую, самую слабенькую, и посадил ее у себя под окном на даче. Стал за ней наблюдать, ухаживать. И ты представляешь, – живо поворачивается он ко мне, – теперь она совсем выровнялась! Такое деревце стало, – и мой друг пускается дальше уже в абстрактные рассуждения, и я слушаю его вполуха, почти ничего не понимая, а самой горько-горько, и я чувствую, как тихо, беззвучно стекают по щекам слезы.

А он очень чуткий, мой друг. Рассказывает, руками машет, увлекся, случайно глянул мне в лицо, мгновенно изумился: «Ты чего?» и тотчас, в ту же секунду все понял.

– Дура! – говорит он мне совсем невозвышенно и мягко целует мои слезы, ласково.

– Ага, – радостно хлюпая, соглашаюсь я.

– Ну, будет-то жемчугами сыпать! – приказывает он мне и завершающе целует между бровей. – Все!

– Все… – согласно шмыгаю я.

И мы мирно шагаем дальше, кажется, даже в ногу, и говорим про его город и про мою деревню, про его работу и про моих пенсионеров, про нынешнюю осень, не похожую ни на какую другую, – листья опали враз, зелеными, и странно видеть под ногами столько богатого, живого цвета. Мы любим друг друга, и мысленно, конечно, говорим совсем, совсем о другом. О том, что взрослые деревья не пересаживают – даже в самую благодарную и наскучавшуюся землю; что надо жить, счастливиться и радоваться тому большому, что у нас есть; что еще долго – до самого неизвестного и потому нестрашного конца – встречать нам год за годом весну, лето, осень и зиму; и что все в этом мире придумано и сказано до нас…

Максим Жуков.

Рассказ “Дерево” – АстраКульт

***

С утра всё валилось из рук. Погода стояла пасмурная, и многие слесаря из нашей бригады не явились на работу. Начальник ходил по стройке озлобленный. Он мерил шагами недостроенный многоэтажный дом и каждый раз, застревая в грязи, матерился на всю округу.

Новый отбойный молоток раз восемь застревал в перекрытиях. При этом его долго приходилось вытаскивать. Когда он в очередной раз застрял, я бросил работу и вышел на бетонную плиту балкона. В спешке, пытаясь подавить в себе нервозность, я закурил. На улице разыгрался ливень. Огромные капли, проворно пробираясь через перекрытия плит, падали на меня со всех сторон. Быть может, дождь хотел таким образом отвлечь меня от мрачных мыслей. Глупо, наверное, так думать, но дождь всегда понимал меня.

Несколько вспышек молний осветили небо. Где-то неподалёку громыхнуло. Дети из соседних дворов спрятались в песочнице и испуганно смотрели на небо. Неужели они боятся дождя? Я осторожно подошёл к краю бетонной плиты и посмотрел вниз. С высоты восьмого этажа открывался вид на старые деревянные дома. Намокшие и угрюмые, они стойко сносили непогоду, завидуя строящемуся многоэтажному соседу. В детстве мы с родителями жили в частном доме. Крыша часто протекала, и я любил, под предлогом ликвидации протечки, забираться на чердак и смотреть через мутное окно на улицу. А ещё я лез на чердак, когда мне было очень плохо. Сидя на балконной плите, я вспоминал вчерашний день…

– Умер дедушка, – тихо сказала мама.

– Как умер?.. Когда?..

– Ты прекрасно знаешь, что он мучился несколько месяцев! С кровати не вставал, постоянно бредил. Когда последний раз его видел?

Вопрос повис в воздухе, показавшись мне пустым и нелепым. Мысленно я уже находился далеко – у дороги, ведущей мимо заброшенных дачных участков к дому дедушки.  Я  даже  во  сне  приходил  туда.  Снилось,  что  мне  всё ещё пятнадцать и мы сидим с дедушкой у костра, сжигая в старой бочке высохшие сорняки. Я слушаю его и дышу тёплым влажным воздухом. После оживлённых бесед мы обычно молчим. И кажется, с угольками пепла в воздухе витает что-то важное, не высказанное за день. Дедушке было семьдесят пять.

– Вот и нет его с нами, – этой фразой мать будто подвела итог моим мыслям.

– Наверно, всему виной наша гордость. Мы его редко навещали.

– Говори за себя, – прошептала мама, вытирая слёзы.

– Пожалуй, – виновато ответил я.

Сухость во рту мешала говорить. В двух словах объяснив, что иду к бабушке, я вышел на улицу. На улице заметно похолодало.

Захотелось, чтобы пошёл дождь. Мне даже показалось, что я его чувствую. Я снова стал вспоминать.

– Вот скажи мне, – произнёс задумчиво дедушка. – Чем ты собираешься заниматься в жизни? Кем хочешь стать?

– Не знаю. Писателем, наверно, а что? От бабушки я узнал, что ты тоже раньше в армии писал стихи, это правда?

Дед недоверчиво посмотрел на меня:

– Было дело. Меня даже хвалили.

– А почему ты всё бросил? Мог бы попробовать развить свой талант.

– А я и развил.

– Но ты ведь больше не писал?

– Это так, но зато многое в жизни увидел. Жизнь – это тоже творчество, только творение себя, понимаешь?

И хотя мне было всего пятнадцать, дед общался со мной на равных и верил, что всё у меня получится.

Двенадцать лет прошло с того времени, подумать только! За воспоминаниями я не заметил, как подошёл к его дому. Бабушка не сразу открыла дверь. В её глазах я увидел остановившуюся жизнь. Она молча показала рукой на зал.

Дедушка уже лежал в гробу в сером костюме. «Когда его успели переодеть?» Вспомнились слова матери о его мучительной смерти. Однако на лице дедушки не осталось от мук и следа. Бабушка за моей спиной плакала. Я нагнулся над головой деда и тихо извинился за то, что обещал и не сделал при жизни.

Я просидел у гроба до глубокой ночи. Провожая меня домой, бабушка вдруг попросила спилить дерево на даче.

–  Одной  мне  теперь  с  дачей  не  справиться,  внучек.

Придётся её продавать. Домик подкрасим, калитку выпрямим – но это всё позже. Ты, главное, спили нашу старую яблоньку. Она засохла давно. Стоит посреди дачи, весь вид портит.

– Хорошо, бабуль.

Ещё не рассвело, когда я подошёл к старому домику. Его построил мой дедушка из битого уценённого кирпича, но дом стоит до сих пор и разваливаться не торопится. У калитки находилась ржавая бочка, и в ней тлели угольки. Я снова подумал о дедушке. Интересно, кому понадобилось разжигать в ней огонь? Не найдя более или менее рационального объяснения, толкнул калитку и зашёл на дачу. Воздух после ночного ливня радовал свежестью.

«Да, я здесь не появлялся лет девять как минимум».

Грядки заросли сорняком. Теплица у дома покосилась, образовав подобие туннеля, уходящего под землю. Рядом лежали брошенные лопаты и грабли. На даче в основном росли цветы и помидоры. Смотреть особо не на что. И я с грустью уставился на чахлое, голое дерево, одиноко торчавшее посреди грядки с клубникой.

Я взял у теплицы пилу и направился к дереву. На последних метрах шаг мой замедлился. Ещё в детстве я любил  залезать  и  сидеть  на  его  ветвях  весь  день.   Сначала  просто  лакомился  его  плодами,  потом  мне  с  ним  стало легче думать и мечтать. Под вечер лежал у его корней и делился своими секретами. Мысли о прошлом заходили в тупик, и вот какие глобальные вопросы посетили меня: зачем мы живём? Чем отличаемся от дерева, которое не срубили? Стареем, медленно, день за днём превращаясь в немощных и больных, как и мой дедушка. Чего ему недоставало? Всего лишь чуточки тепла, и, возможно, ему хватило бы сил увидеть мир в другом – более радужном свете. Я помню, как он говорил мне, что не хочет жить, а в последнюю нашу встречу со слезами промолвил: «Эх, пожить бы мне, внук, ещё, но всё своё время я растратил попусту. Пожить, пожить бы мне…»

В этом дереве я вдруг почувствовал своего деда – будто он вернулся на дачу, на которой трудился почти всю свою жизнь. «Но ведь оно засохло совсем». И вспомнилось мне из писания: «Всякое дерево, не приносящее доброго дела, срубают и бросают в огонь». Интересно, кто-то ведь разжигал огонь в бочке, как будто надеялся, что срублю я его и брошу в огонь. И, обернувшись, увидел, что над бочкой ещё струится слабый дымок.

Мне захотелось порадовать дерево свежей водой. Что-то не давало покоя. Не мог я так просто уйти. Набрав дождевой воды, я подошёл к яблоне.

– Зря стараешься, оно засохло ещё года три назад.

Я обернулся на голос. Передо мной стоял бродяга и потирал руки.

– Сруби его и давай кинем в огонь, чтобы согреться.

– Нет!

Я снова пошёл за водой.

И так таскал воду до утра, поклявшись, несмотря ни на что, спасти несчастное дерево. Отдавал ли я себе отчёт в том, что делаю? Конечно. И всё же душу грела робкая надежда на чудо. Приходилось порою отпрашиваться с работы, все выходные теперь проходили на даче.

Через месяц простуда подкосила меня, и пришлось позаботиться о себе. Вечерами, принимая лекарства, я всё думал: как оно там? Хотя деревья и не наделены разумом, но я чувствовал, что оно всё прекрасно осознаёт.

На  улице  почти  неделю  моросил  дождь,  выполняя  за меня трудоёмкую работу по поливке дерева. Однообразно, нудно стучали капли в окна. Ветер срывал листья с тополей, и они прилипали к мокрому стеклу.

С  наступлением  весеннего  тепла  я  пошёл  на  дачу.  На территории дачного кооператива стояла давящая тишина, на сердце было неспокойно. Оттолкнув калитку и втягивая в себя свежий воздух, я невольно растянулся в улыбке. Яблоня дала листочки.

–  Получилось!  Она  снова  живёт,  –  радовался  я,  обнимая оживший ствол. – Как же так?

А может, это дедушка вернулся в образе дерева? Всякое может быть. Но главное, что мною спасена, пусть не человеческая, но всё-таки жизнь.

Дерево историй | Расскажите свою историю

Начните свою историю Как это работает

Одно место для всех ваших историй.

Больше никаких неуместных носителей.

Где все те замечательные фотографии и истории, которыми вы делились в прошлом? StoryTree устраняет потерянные воспоминания, связанные с другими приложениями, и скуку, забывание стандартного журнала. Делитесь и записывайте воспоминания на досуге, тематически, в частном порядке или с семьей. StoryTree справляется со всем.

Любое устройство, любое место,

Каждый член семьи.

Благодаря нашим последним усовершенствованиям в области разработки мобильных приложений StoryTree стала доступнее, чем когда-либо, прямо у вас на ладони. Легко используйте StoryTree в любом месте, где есть доступ в Интернет. Планируется насыщенный день? Не беспокойся! Сфотографируйте то, что вы делаете в любое время, а затем напишите о своем опыте позже.

Один продукт, много функций, каждая функция.

Это швейцарский армейский нож обмена памятью!

StoryTree предлагает четыре ключевых интегрированных инструмента, которые дают вам полный контроль над вашей историей. Нет необходимости переключаться между приложениями, платформами и подписками на онлайн-хранилище. Отправляйте сообщения своей семье, храните свои фотографии, пишите в своем дневнике и делитесь своей историей с близкими — все в одном месте.

Easy Chatting

Революционное приложение для чата StoryChat с сохранением фотографий и сообщений в цифровой журнал одним щелчком мыши. Нет больше “здесь сегодня ушел завтра »онлайн обмен сообщениями.

Групповой журнал

Кроме того, ваши StoryTrees могут использоваться как личные или семейные журналы. “Сторилог” записи могут быть видны всем членам «Дерева» или только вам.

Automated Memory Interview (A.M.I.)

StoryTree служит в качестве автоматизированного помощника по истории жизни с более чем 700 интригующими подсказками, которые помогут вам и вашей семье вспомнить воспоминания вместе – или в одиночку.

StoryBox

StoryBox предлагает центральный «банк» для «перетаскивания» всех ваших разнообразных памятных документов о жизни, а также систематизации фотографии, видео и другие важные файлы.

Импорт медиафайлов

Импорт фотографий и сообщений из других источников социальных сетей в StoryTree записи.

Получать уведомления

Получать автоматические подсказки памяти по электронной почте, а также в StoryChat. Все могут видеть ответы и фотографии друг друга или сохранять их в частном «Дереве»

Пользовательские книги

Создавайте настраиваемые книги памяти под названием «Книги историй» из вашего дерева историй, цифровых и/или твердая копия. Используйте их для семейной истории, ежегодных подарков и т. д.

Синхронизация деревьев

Создайте несколько StoryTree и при необходимости “синхронизируйте” их. Ваши публикации в семье StoryTree может автоматически заполнять вашу личную StoryTree, но не наоборот.

Облачное хранилище

Облачное хранилище файлов позволяет загружать до 100 ГБ видео для каждого пользователя, поэтому наконец-то вы можете хранить годами фотографии, видео с дня рождения и семейные фильмы.

Дерево историй | Расскажите свою историю

Все о StoryTree.

StoryTree — это идеальное приложение и веб-сайт «Швейцарский армейский нож» для обмена, культивирования и записи личных и семейных воспоминаний. и история. Это можно сделать онлайн или офлайн, в режиме реального времени или в удобное для вас время, и все это весело и просто по-новому. ИсторияДерево все это достигается с помощью четырех ключевых инструментов, объединенных в одном месте, которые синергетически поддерживают друг друга.

Четыре ключевых инструмента StoryTree (и любой из этих инструментов можно использовать независимо как простые в использовании автономные программы):

1. StoryChat- «Приложение для чата», в котором общий контент можно сохранить в цифровой, но пригодный для печати журнал.
2. StoryLog- Автономный журнал, подключенный к StoryChat и другим приложениям.
3. StoryBook- «Сборник жизнеописаний», который понемногу помогает составить пять тематических книг памяти с помощью «Автоматизированной памяти». Интервью» или A.M.I. Есть сотни интригующих и забавных подсказок, которые помогут вам вспомнить и описать свою жизнь.
4. StoryBox- Банк файлов и папок для хранения памятных медиафайлов и документов.

Вместо того, чтобы делиться фотографиями в Интернете и жизненным опытом, стали «Сегодня здесь, завтра нет!» как и в большинстве приложений социальных сетей, StoryTree позволяет вам «вставить» эти фотографии и истории в ваш цифровой журнал и тематические книги памяти. Все, принадлежащие к вашему StoryTree может добавлять и читать записи в режиме реального времени или в любое время!

Кроме того, раз в неделю StoryTree отправляет всем участникам группы StoryTree интригующую подсказку в их StoryChat, а также на их электронные письма, чтобы помочь разжечь воспоминания и стимулировать размышления и обсуждения. Каждый человек может прочитать забавные подсказки и ответить, или нет, как им нравится. (Но если ваш брат рассказывает большую рыбную историю, вы наверняка захотите исправить ее с помощью настоящей версии !)

А если вы предпочитаете сохранять свои истории и воспоминания в дополнительном «личном журнале», вы можете просто создать синхронизированный личный StoryTree, которое можете видеть только вы. Это может быть одновременно заполнено тем, что вы поместите в свою группу StoryTree – автоматически. Или просто используйте StoryTree как личный журнал и личную историю без какого-либо группового дерева. На самом деле, создать как можно больше StoryTrees, как вам нравится, и синхронизируйте столько, сколько хотите!

StoryTree также может служить «автоматизированным автором жизненных историй». Это как если бы добрый и любознательный автор приходил к вам домой всякий раз, когда вы хотите, чтобы она взяла у вас интервью, чтобы составить свою личную или семейную биографию. Кто не хочет иметь личную историю книга написана для них? Есть более 700 вопросов в пяти категориях, которые интервьюер StoryBook может задать вам, все о вашей жизни и семья, на досуге. АМИ (

Интервью с автоматическим запоминанием ) — интервьюер. Она та самая, что посылает еженедельную подсказку в ваш StoryChat для всех, чтобы поделиться и увидеть ответы вместе. Она даже может помочь вам взять интервью и записать воспоминания любимых те, кто стареет, чью жизнь вы не хотите забыть!

Четвертый и последний ключевой инструмент — StoryBox — похож на «хранилище», в котором хранятся все ваши старые фотографии, видео, памятные документы, доклады, произведения искусства, школьные задания – либо хранить – либо разбирать позже. Сфотографируйте детскую “дверь холодильника”! Создайте папку «Покажи и расскажи» для интересных вещей обычно вы просто бросаете или теряете со временем. Довольно просто само по себе, но интегрировано с вашим StoryLog, Chat и StoryBook. становится еще одним важным элементом для обмена и сохранения воспоминаний – как в группе, так и в одиночку.

Все, что вам нужно сделать сейчас, это зарегистрироваться здесь, на StoryTree.com, или в вашем магазине приложений, чтобы загрузить StoryTree. И да – это бесплатно. Если ничего в противном случае установите приложение чата и начните сохранять свои воспоминания в журнале календаря. И если вы хотите, вы также можете начать автоматически писать свои история жизни понемногу!

История StoryTree Часто задаваемые вопросы

Познакомьтесь с нашей командой.

Дэниел В. Уилсон

Основатель

Дэн — лицо, стоящее за идеей StoryTree (см. ссылку на Story of StoryTree). Он также является учителем на пенсии, консультантом и толкователь глухих, а также серийный предприниматель, изобретатель и начинающий автор.